Александр Муниров - Немного пустоты

В один из первых дней, когда я решил задержаться за инструментом и примерно через неделю после посещения клиники она и позвонила.

– Добрый день, – судя по голосу девушка-терапевт волновалась, – звоню вам сразу по двум причинам. Удобно говорить?

Если бы я сказал, что в тот момент пытался не сломать пальцы о Скрябина, то она бы больше никогда не перезвонила, поэтому ответил, что мне конечно же удобно.

– Во-первых, как вы себя чувствуете?

– Стараюсь больше спать, а в остальное время пью кофе, – соврал я, – но пока рано говорить о том, что побеждает. Вы зря переживаете, сломанные отношения далеко не всегда повод вогнать в себя в могилу с недосыпа. К тому же, она мне больше не звонит.

После того, как ту, кто мне звонит сейчас, включили в новый виток круговорота сплетен.

– Ага, хорошо. По правде говоря, я тоже так считаю. Просто, нужен какой-нибудь легальный повод для того, чтобы перейти ко второй причине. А то вы подумаете что-нибудь странное.

– А есть что-то странное?

– Помните вы рассказывали о мужчине с плаката? Вы еще сказали, что он – священник. Так вот, я кое-что узнала. В двух словах это сложно объяснить, но если вам еще интересно – то могу попробовать.

– Ого… – только и сказал я, – как вам это удалось?

– Позвонила в компанию, что производит лекарства и которая выпустила этот плакат, и спросила о вашем священнике. Они связали меня с маркетинговым отделом. Им я сказала, что хочу провести семинар для пациентов в больнице и решила пригласить человека с плаката, ведь он скорее всего живет в этом же городе. Маркетологи сказали, что материал лекции желательно бы согласовать с ними, а я ответила, что для начала должна узнать все исходные данные, а потом уже согласовывать… еще сказала, что этот человек с плаката наверняка сможет лучше подать материал… я вам еще не надоела?

– Вы… удивили, но уж точно не надоели, – я не знал, как на это реагировать и добавил единственное уместное здесь слово, – спасибо.

– Вам интересно, что было дальше?

– Конечно!

– Я узнала его телефон, а потом, через знакомого, узнала адрес и имя.

– Его зовут Петр?

Да, Петр Алексеев. Я поискала его в соцсетях, но не нашла. Ему сейчас пятьдесят восемь лет, поэтому, неудивительно, что интернетом он не интересуется. Кстати, это ведь, наверное, незаконно, узнавать личные данные человека?

– Не знаю, – честно признался я, – если это открытые данные, то, уверен, ничего незаконного в том нет.

– Ну, вообще-то не открытые, но уже неважно. После вашего ухода я долго думала об этом вашем отце Петре. Священник, который снимается в рекламе лекарств! В общем, мне стало интересно, а потом как-то само пошло. У меня так бывает.

– А вас не пугает, что незнакомый человек побудил вас искать информацию о другом незнакомом человеке? – врач-авантюристка.

– Я подумала, что раз мне стало интересно, то вам интересно и подавно. Раздобыла ваш номер в регистратуре… Надеюсь, я угадала?

– Интересно… – конечно, я не настолько интересовался жизнью отца Петра, чтобы следовать за ним по пятам, но девушка-терапевт проявила такой энтузиазм в его поисках, что невольно заражала им, – Вы до скольки сегодня работаете?

– До восьми.

– Я вас встречу у клиники и там пообщаемся на тему отца Петра поподробнее, если вы не против.

– А еще лучше найдем его дом! Я же и его адрес знаю.

Адрес??

– Хорошо?

– Хорошо!

Положив телефон на клавиатуру пианино, я некоторое время сидел в тишине, нарушаемой лишь тиканием метронома, который забыл остановить. В аудитории было сумрачно, за окном собирался дождь. Все предметы казались черными или серыми, сливаясь в одну гротескную гравюру.

Явиться к отцу Петру и сказать, что у меня все хорошо и до сих пор ни за что не стыдно?

Дурацкая мысль. И лихая. Дурацкая и, одновременно, лихая. И, как бы это странно ни было, это был хороший повод сходить на свидание. А то слухи…

– Твои амулеты не дадут соврать, – сказал я, – видишь, что произошло? Я опасен.

Утром дом Шаманки потерял свою мистичность в ту секунду, когда она, поднявшись, открыла шторы и впустила свинцово-серый свет в дом. В окна бился ветер – стекла в деревянных рамах дребезжали и, несмотря на то, что отсюда не было видно неба, казалось, что где-то там тучи несутся с угрожающей скоростью и вот-вот начнется сильный дождь.

Мне надо было ехать в офис. Через два часа придет худенькая девочка десяти лет, родители которой пытались вырастить из нее гения сразу на нескольких поприщах – от музыки до программирования. Ответственной за наблюдением за ее успехами на пианино была назначена бабушка, пившая чай с печеньем на офисной кухне, пока мы занимались. Крайне принципиальная в вопросах пунктуальности.

Я все еще чувствовал себя плохо. Не помог даже вкуснейший кофе, сваренный Шаманкой.

– Глупости, – ответила она и отвлеклась на телефонный звонок.

Кошка выскочила в форточку два часа назад, когда я еще валялся на ковре, но уже был готов соображать. Как Шаманка и говорила – поспала и убежала. Хозяйка дома обнаружила меня чуть позже. Я вспомнил, что Шаманка говорила, что просыпается от любого шороха, но сегодня, как и в прошлый раз, она спала очень крепко, а встав, помогла подняться и дойти до кровати и снова улеглась, спросив лишь, почему я валяюсь на ковре.

– Кажется, я просто потерял сознание, – признался я.

Не самый лучший способ произвести впечатление на девушку, как ни крути.

– Просто встал и вдруг потерял сознание?

Я рассказал о том, что все началось с фотографии.

Днем фотография выглядела самой обыкновенной. Обычная женщина в домашнем халате. Может быть какая-нибудь Шаманкина родственница, хотя, на первый взгляд, никакого сходства не заметно.

Шаманка тактично не стала комментировать, сказав только, что сварит мне кофе, от которого станет лучше.

Лучше не становилось, хотя кофе был, безусловно, невероятно хорош.

– Когда ты подойдешь? Ну… а можешь подождать еще полчаса? Холодно? Ну понятно… – услышал я из другой комнаты.

Интересно, кошке там не холодно? На вид ее шкура не казалась слишком теплой, даже для такой, не слишком суровой майской непогоды.

Во дворе детского дома у нас жила небольшая кошачья колония, занимавшаяся, в основном, поиском еды, сном и драками с соседскими кошками за территорию, когда наступало время брачных игр. Тогда мы еще не особо разбирались в брачных играх, зато придумали целую теорию, согласно которой у местных кошек здесь есть свое особое место, куда стремятся все остальные и наши животные его защищают. Как крепость. А чуть позже, когда букинистическая лавка прислала нам, в рамках какой-то благотворительной программы, книжку с ирландскими легендами, мы даже устроили несколько вылазок, чтобы найти вход в кошачьи холмы. Но никто ничего так и не обнаружил, лишь один мальчик проткнул себе щеку насквозь, когда, споткнувшись, упал на торчащий тонкий штырь арматуры из какой-то наполовину вкопанной бетонной плиты.