Канта Ибрагимов - Прошедшие войны. II том

– Да, – кивнул Цанка.

– Ну ладно, не будем ведь мы на простой телеге везти директора школы, тем более женщину, да еще молодую… Сделаем по-человечески, я сам заеду, на бричке привезу. Так что не волнуйся.

После этого вышел Арачаева провожать до дверей конторы. Хлопал по плечу, как друга, радовался. А через день в ранних сумерках у калитки остановилась знакомая бричка. Дежуривший в школе Цанка, не выглядывая в окно, по звуку понял, что приехал председатель, выбежал встречать гостей. В дверях в упор столкнулся с Диндиговым. Глаза председателя горели гневом.

– Ты негодяй, – проворчал он, – «красавица-красавица», какая к черту красавица – пугало огородное.

– Ты что шумишь? – перебил его Цанка.

– Как не шуметь? Из-за твоей брехни два дня мучился… Какой она директор – с голоду вот-вот помрет.

– Да перестань ты, – толкнул председателя Арачаев, – вдруг она понимает.

– Ни черта она не поймет, не здешняя. Короче, забирай свою «красавицу», пустомеля.

Из-за спины Диндигова показалась тень. Цанка мельком бросил взгляд и сам ужаснулся: перед ним стояла высокая, точнее даже просто длинная, худющая девушка, в очень коротком, поношенном тонком пальтишке. На ногах поверх не по размеру больших, залатанных в пятках шерстяных носков домашней вязки были надеты поношенные, грубо перешитые летние штиблеты.

– У тебя водка есть? – отвлек Цанку от девушки вопрос Диндигова.

– Нет, – продолжая с удивлением смотреть на нового директора, ответил отвлеченно Цанка.

– Никогда у тебя ничего нету, – пробурчал недовольно председатель. Потом, обратившись к своей попутчице, на русском языке сказал короткое «до свидания» и тронулся к выходу со школьного двора.

– Погоди, а ее вещи? – крикнул вдогонку Арачаев.

– Все ее вещи в ее руках, – не оборачиваясь, буркнул Диндигов.

Цанка только теперь обратил внимание на маленький сверток в руках учительницы.

– Я Арачаев Цанка, сторож и истопник в этой школе, – сказал он четко, по-казенному. – Добро пожаловать в начальную школу Дуц-Хоте.

– Здравствуйте, – мягким, грудным голосом ответила девушка, чуть улыбнулась, – меня зовут Кухмистерова Элеонора Витальевна.

– Заходите, – он широко раскрыл дверь, пропуская вперед нового директора.

Размещающаяся в бывшей мечети начальная школа Дуц-Хоте имела всего шесть комнат и подсобку, вроде кладовой, где обычно ночевали сторожа, Цанка и его сменщик, глубокий старик Мовтаев Макуш. Одна из комнат была отдана под учительскую, в ней сидели четыре полуграмотных местных учителя, завхоз. Еще одна маленькая комнатенка была оборудована под кабинет директора, туда и провел Цанка Элеонору Витальевну.

– Сегодня одну ночь Вы проведете здесь, а завтра завхоз найдет вам жилье, – сказал Цанка, проводив девушку в кабинет директора.

Кухмистерова растерянно огляделась: в помещении было темно, мрачно, сыро. Через минуту Цанка принес керосиновую лампу, стало чуть веселее, живее.

Кабинет директора представлял собой четыре голые стены с портретом Ленина, тусклое маленькое оконце, два списанных в райкоме стола, четыре стула. К приезду директора завхоз из дома на одну ночь принес что-то наподобие матраса, твердую, из спекшейся бараньей шерсти подушку и такое же невыразительное одеяло.

– Только сегодня так, а завтра, надеюсь, будет получше, – извиняясь, говорил Цанка.

Элеонора Витальевна вздохнула, как-то неуклюже села на скрипучий стул.

– Благодарю, – тихо вымолвила она, – извините, пожалуйста, как, вы сказали, вас зовут?

– Цанка, Арачаев.

– А отчество?

– Я не барин, можно по-простецки, – улыбнулся Арачаев.

– И тем не менее?

– Отца звали Алдум.

– Значит, Цанка Алдумович.

– Видимо, так, но это лишнее.

Кухмистерова посмотрела по сторонам, положила свой скудный сверток на стол.

– Вы хорошо говорите по-русски. Где вы научились?

Арачаев только хотел рассказать о своих «университетах», но в это время с шумом хлопнула входная дверь и послышались торопливые шаги Дибирова Мухарбека. Маленький, от природы полный завхоз вихрем влетел в крошечный кабинет директора. Он принес с собой терпкий запах чеснока, сырость и суету. От его резких телодвижений слабый огонек в керосинке замигал, задергался, оставляя на стенах неровные тени длинного, худого Арачаева и короткого неуклюжего Дибирова.

Завхоз знал всего три русских слова: «зрасте», «спасибо» и «харашо». Пытаясь показать свои познания, он разом выпалил эти слова новому директору, потом резко замолчал, ожидая реакции нового руководства на его широкие познания. Поняв, что впечатлений никаких нет, он всмотрелся в Кухмистерову, сделал вперед решительный шаг, уперся в нее глазами, удивился.

– Да что это за директор? – воскликнул он на чеченском. – Да это ведь ребенок! Да она вот-вот переломится от худобы!

– Что ты болтаешь? – вмешался Цанка, отстраняя завхоза от девушки. – Что ты впился в нее своими бараньими глазами?

– Слушай, я-то думал, что это действительно директор будет, а это… – И он махнул небрежно рукой.

Элеонора Витальевна, видимо, поняла суть разговора, отвернулась в сторону темного проема окна, еще ниже опустила голову.

– Ты посмотри, как она одета! – не унимался завхоз.

– Ладно, хватит болтать, ты совсем обнаглел, – разозлился Арачаев, сжимая с силой локоть Дибирова и выталкивая его наружу.

– Ну, ты полегче, полегче, – завизжал Мухарбек, – я как-никак здесь заведующий хозяйством, и вообще…

Уже в коридоре он освободился от больших крепких рук Арачаева, встряхнулся, и когда дверь за ними прикрылась, залился едким, несдержанным смехом.

– Что это за чучело? – сквозь смех лепетал он, притворно схватившись за живот. – Ну и директора прислали, да ее саму надо в школу послать! Ха-ха-ха, так она до утра вряд ли доживет…

Он еще что-то хотел сказать, но Цанка грубо, с силой толкнул его к выходу, выкинул наружу.

– Ну-ну, ты поосторожнее, мал еще со мной так обращаться, – уже с напускной строгостью возмущался Мухарбек, потом, сделав попытку зайти обратно, уже в закрытую дверь крикнул: – Ты смотри там с ней поосторожнее, а то сдавишь нечаянно в объятиях – ребра сойдутся… Ну и повезло тебе, Цанка! Смотри, жена узнает…

Когда Арачаев вернулся в кабинет директора, Кухмистерова все так же сидела на скамейке, только теперь вся согнулась, сгорбилась, опустила голову.

– Не обращайте на него внимания, – извинился он, неловко стоя в дверях, потом нашелся: – Вы, наверное, проголодались с дороги?

Элеонора Витальевна молча мотнула головой: мол, нет.

Цанка пошел в свою комнату-каптерку, через пару минут вернулся, неся в руках маленькую прокопченную алюминиевую кастрюлю и небольшой сверток с едой. Ожидая приезда нового директора, учителя накануне приготовили отменный ужин: большой кусок сушеного бараньего мяса на ребрах, кукурузный чурек, высохший за весь недлинный день, и сыр. От себя Цанка добавил несколько зубчиков чеснока.