Мария Кондратова - Сигнальные пути

– Я закончила.

– Очень хорошо, можешь идти, – отозвался муж.

Я услышала, как захлопнулась дверь в ванную. Удар прозвучал словно ругательство: «К черту!»

Через несколько секунд в кухню зашел Лекс и, подойдя к раковине, принялся отмывать руки.

– Машка заперлась в ванной…

– Пускай, здесь раздельный санузел, – на прошлой квартире привычка дочери прятаться от жестокости мира среди белых кафельных стен доставляла нам немало проблем.

– Она должна научиться доводить дело до конца.

Я промолчала, к чему в сотый раз проговаривать очевидное? Все так. Разве я сама не сетовала на Машкину недисциплинированность в том, что касалось лишнего куска?.. Мне не всегда хватало силы воли и последовательности, но, слава Богу, у нас есть Лекс… Я была с ним совершенно согласна, но он продолжал настаивать, словно я ему возражала.

– Она должна понимать, что жизнь – это борьба. И либо ты борешься до конца, либо проигрываешь. Я не хочу, чтобы она проигрывала.

И снова мне нечего было возразить, разве я желала плохого своему ребенку? Конечно, наша дочь должна добиться успеха. Лекс был прав, мы оба были правы, но настроение испортилось. Легкость этого дома была иллюзией, сказкой, которую я придумала для себя. Тот мир за порогом, мир, в котором нужно было бороться и побеждать, жить, стиснув зубы, для того чтобы вырваться вперед, этот мир никуда не делся и никуда не денется, заклей я пастельными обоями хоть все стены. Теплое невнятное томление последних дней отхлынуло так же внезапно, как и пришло. Какие еще дети… Одну бы выучить и поднять. Английский два раза в неделю, бассейн, массаж…

Головная боль навалилась внезапно и зло, и стало все равно, кто и почему прав. Цвет светлых и ярких стен резал глаза, захотелось спрятаться от них в темное и тихое место. Что за идиотская идея пришла мне в голову с этим розовым, почему я не взяла синие или коричневые… Плеск воды, доносившийся из ванной, ритмично ударял в больные виски. В правый и в левый, в правый и в левый…

– Она тебя возненавидит, – обреченно сказала я.

– Ничего подобного, она будет меня уважать. Что с тобой? – спросил Лекс, заметив, как оцепенело я сижу, привалившись к стене, опасаясь допустить малейшее движение.

– Голова…

И снова он оказался прав. Машка вышла из ванны спокойная, розовая, умытая, все еще немного дующаяся на отца, но в целом вполне довольная жизнью. Чмокнула в щечку сначала меня, потом его, пожелала нам спокойной ночи и ушла спать.

– Вот видишь, – сказал Лекс.

Я ничего не сказала, надбровные дуги ломило уже так, что боль отдавала в зубы. Перехватив мой измученный взгляд, Лекс за ручку, как маленькую, отвел меня в постель, принес стакан воды, таблетку пенталгина и зашторил окна, чтобы свет фонаря не бил по больным глазам. Я чуть не расплакалась, тронутая заботой. Все-таки он был самый лучший на свете муж. Я чувствовала себя виноватой за то, что так некстати расклеилась.

Ночью мне приснился Лекс. Но это был не он. И я знала это. И он знал, что я знаю. И в то же время это был в точности он – мой муж, и я могла сделать вид, что не вижу, не замечаю, не узнаю в нем «другого», могла позволить ему ласкать меня, отдаться новизне и остроте новых ощущений и не чувствовать себя виноватой, ведь это же муж, мой муж… Почему-то меня невероятно заводила двусмысленность этой ситуации. Еще ничего и не было между нами. Он только легонько притянул меня к себя за плечо и легонько поцеловал в уголок моих все еще сомневающихся, сомкнутых губ, а кончик моего правого соска сквозь одежду коснулся его груди в той части, где она переходила в подмышку, но этого случайного секундного прикосновения оказалось достаточно, чтобы темная и хмельная волна возбуждения поволокла, потащила меня наверх и выбросила прочь из забытья, я проснулась, задыхаясь от неотданного поцелуя и хватая губами ночной, оказавшийся неожиданно холодным, воздух. Лекс, отозвавшись на мое движение, притянул меня к себе. Я, не думая, впилась в него губами, чтобы сбросить исступленное напряжение. Он проснулся, перекатился, навалился на меня, а я закрыла глаза и провалилась назад в тот самый сон. И руки мои, обнимавшие Лекса, одновременно обнимали того, другого, и была какая-то особенная обморочная сладость в этой двойственной текучести сна и яви.

Мокрое белье валялось на сером балконном полу среди плевков, окурков и крошек.

– Ну, извини, – сказала Светлана, лениво подбирая пару наволочек. – Я не хотела.

В каждой фазе ее расчитанного неторопливого движения читалась издевка: «А что ты мне сделаешь? А ничего!»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

R&D (Research and development) – подразделение корпорации, занимающееся прикладными исследованиями на стыке бизнеса и науки.

Буквально опыт «в пробирке», в отличие от in vivo – опытов в живых организмах.

Апоптозис – запрограмированная организмом гибель клеток.

Bax – один из ключевых белков, регулирующих апоптозис.

Террикон – конический отвал или искусственная насыпь из пустых пород, извлеченных при подземной разработке месторождений угля. Характерная примета пейзажа шахтерских районов Донбасса.

Счастье – город в Луганской области.

В июле 1209 года крестоносцы подступили к городу Безье, бывшему одним из центров альбигойской (катарской) ереси во Франции. Они потребовали, чтобы все католики вышли из города. Те отказались, и после взятия Безье все его население было вырезано.

Workflow – детальное, пошаговое описание рабочего процесса.

Реконструкторы – люди, занимающиеся воссозданием костюмов, вооружения, ремесел определенных исторических периодов. Сообщество частично пересекается с субкультурой «игровиков» – людей, увлеченных ролевым моделированием и коллективными импровизациями на историческом или литературном материале.

Пояс Пресвятой Богородицы – христианская реликвия. В 2011 году часть пояса Богородицы, хранящаяся в Ватопедском монастыре, была привезена в Россию, выставлялась, в частности, в храме Христа Спасителя и привлекла туда многочисленных паломников.