Коллектив авторов - Дарите любовь

Повезло тебе, парень. Два раза чуть не увезли, а вот гляди-ка, остался здесь.

Вельзевул чихнул и замер, глядя в глаза человеку. Потом фыркнул и потрусил дальше, не забегая уж очень далеко вперед. И только в этот момент, встречая летнее утро наедине с маленьким, но крепким и энергичным псом, Борис вдруг понял: если хозяева не найдутся – никому не отдам.

Последние ночные птицы прощебетали свои рулады, а человек и собака уже возвращались с прогулки.

День не задался. Несмотря на размещенные вчера посты в соцсетях и расклеенные сегодня объявления о найденыше, хозяева не откликались. Странное чувство овладело Борисом – то ли досада от осознания тщетности своих усилий, то ли тайная радость, что с каждым часом и днем вероятность оставить Вельзевула себе будет все выше, то ли стыд за эти мысли.

Однако прошел день, наступил вечер, а новостей по-прежнему не было.

Следующие ночь и утро прошли по тому же сценарию: сопение, хрюкание, чавканье и бог весть еще какие звуки в темноте, короткая прогулка на рассвете, обход магазинов, столбов и заборов, с которых кто-то зачем-то уже успел оборвать часть расклеенных Борисом и Улей объявлений.

Попытки найти хозяев успехом не увенчались. Странно, но хозяева бульдога и сами ничем себя не проявляли – не мелькал мальчик на велосипеде, не висели объявления о пропавшей собаке…

Могло ли быть такое, что родители сами выбросили пса на улицу, сказав мальчику, что он убежал? Не хотели забирать с собой в город, покидая летнюю дачу?

Огорченный всеми этими вполне логичными предположениями, Борис зашел в магазин, возле которого два дня назад и встретил Вельзевула. Спросил продавщицу, не искал ли кто пропавшую собаку, а та вдруг обрадовалась:

– Вчера заходила женщина, Татьяна! Оставила телефон, просила позвонить, если кто найдет!

Почему-то стало грустно, но Борис не подал виду. Улыбнулся, набрал номер – телефон отключен.

Через час, за вечерним чаепитием на крыльце, повторил попытку. Тишина.

Вельзевул храпел в ногах, умиротворенно встречая заход солнца. Он был счастлив.

После очередной попытки дозвониться трубку сняли, и холодный женский голос произнес:

– Да.

– Алло, Татьяна?

– Да.

– Здравствуйте, меня зовут Борис, и, кажется, я нашел вашу собаку…

Сложно передать эмоции по телефону, но внезапно все встало на свои места.

Порядок. И с собакой, и с хозяевами.

После первой серии радостных междометий Татьяна рассказала, что пес убегает не первый раз, но обычно крутится где-то неподалеку, а тут умчался далеко. Его искали, но безрезультатно. Хотели наделать объявления, да принтер остался в городе, собирались уже ехать сегодня в печатный салон, заказывать там.

Дети плачут два дня, по ночам не спят. Спасибо, спасибо, спасибо! Договорились. Вечером заедут за бульдогом.

Борис сидел с ним на крыльце последний раз и машинально напевал под нос «Три счастливых дня было у меня».

У ворот скрипнули тормоза какой-то машины, и Боря пошел к калитке. Из легковушки вышла Татьяна и выскочили двое ребят, один давешний, лет тринадцати, второй помладше, лет семи.

Вельзевул пробежал следом, вышел на дорогу и, не меняя скорости, затрусил к ребятам.

– Стёпа! – пискнул младший, присел и расставил руки, куда и шлепнулся найденыш, вдруг заскулив и принявшись облизывать малышу лицо.

– Стёпа? – переспросил Борис.

– Ну да, Стёпа! А вы что думали? – рассмеялась счастливая Татьяна.

– Да нет, ничего такого… Подходящее имя! – согласился Боря и улыбнулся. – Не теряйте больше… Стёпу!

Подошла Уля и взяла любимого мужа за руку.

Хозяева, кажется, настолько были обрадованы счастливым окончанием истории, что позабыли обо всем. Их можно было понять, и потому ребята даже помахали им вслед, когда воссоединившаяся семья загрузилась в машину и стартовала.

– Ты знаешь, я к нему уже почти привыкла, – тихо сказала Уля и прильнула щекой к плечу.

– И я. Представляешь, его зовут Стёпой.

– Стёпой? – засмеялась Уля. – Ты им не сказал, кем он был у нас?

– Не стал, – улыбнулся Борис. – В конце концов, кто мы такие, чтобы признаваться, как нам жилось три дня с ухваченным взаймы чужим счастьем?

– Не взаймы. Оно само прибилось.

– Верно, само. А ведь могли и увезти с концами, пару раз как минимум.

– Интересно, как так получилось, что именно мы ему попались?

Борис обнял Улю:

– Его счастье. Пойдем пить чай.

Молодая жена прижалась к мужу и загадала желание про себя.

– Я тоже, – тихо сказал Боря.

– Что?

– Хочу, чтобы этот вечер однажды повторился.

– Это счастье? – прошептала Уля. – Прямо здесь и сейчас?

– Думаю, да. А что нам еще надо?

На небе зажигались первые огоньки – в августе ночи звездные. Этот вечер повторится. Даже если в другом месте, с другими собаками и людьми, но он будет непременно такой же теплый и звездный. А может быть, холодный и снежный. Или пасмурно-дождливый. Но кто-то вдруг снова поймет нечто важное и загадает желание.

Ведь счастье, как известно, любит тех, кто и без подсказок знает, что оно уже здесь. Потому что счастье – это мы сами.

Дело было лет пятнадцать назад в феврале. Вела я дочь на занятия танцами. Она брыкалась и куролесила. Но я уже почти за шиворот тащила ее навстречу грации и пластике. Не сдавалась. На повороте к ДК моя красотка вкопалась в сугроб, ухватилась руками за низкий железный заборчик. И показывает телом, машет головой. Мол, посмотри!

– Какая… Ох.

Поворачиваю по указанному курсу. Но не вижу ничего особенного. Серый подтаявший сугроб на газоне. Из него торчит высокая покрытая льдом конструкция. Часть клумбы скорее всего. На краю сидит ворона.

– Где? – спрашиваю я. Дочь вздыхает и показывает ладонью на городскую крупную птицу. Пыльный цвет крыльев и груди. Кое-где торчащие перья. Будто она взъерошилась слегка. Внушающий трепет клюв, даже на вид стальной. Крепкие лапы. В бусинках глаз – блеск.

– Смотри же!

Ворона странно покачивалась корпусом. Резким взмахом раскрывала хвост. Схлопывала. То ли хрюкала, то ли всхлипывала. Гортанный негромкий звук, потом щелчок клюва. Снова, как веер в руке красавицы – расправляется и слегка покачивается глянцевый хвост.

– Мама. Она поет! – объяснила мне, непонятливой, дочь. Я проморгалась. Мол, где? Кто?

Ворона что-то пробулькала. Пробормотала. Хрипло и негромко фыркнула. Веер хвоста развернулся во всю ширину, собрался узкой полоской. Ветер перебирал перья на горле и крыльях. Февральский, пронизывающий насквозь, мокрый – казалось, что он гладит ворону по голове, спине. А она под этим движением воздуха – импровизирует. Крылья шевельнулись, вновь плотно собрались. Ворона понимала, что появились слушатели. Но пела не для публики. Для себя любимой и для приближающейся весны.