Ольга Покровская - Вдребезги

– Можно сказать и так, – дернула плечом она. – Правда, я уже двадцать лет не живу там на постоянной основе.

– Значит, ты… Masha? – напрягши память, выдал он. – «Три сестры», Чехов, я помню по студенческим годам. Ты читала Чехова, София?

– Читала, – усмехнулась та краем рта. – Ну что же, посмотрим, что тут у нас?

С этими словами она подошла к столу, подцепила с блюда хороший кусок ароматной, покрытой румяной корочкой и истекающей соком рыбы и впилась в него зубами.

Берканту нравилось, как она ела – с аппетитом, явно получая удовольствие от вкусной пищи. Он довольно насмотрелся на актрис и светских тусовщиц, вечно сидящих на диетах и уныло мусолящих листик салата, при этом жадно поглядывающих на калорийные лакомства. София же ела так, как делала и все остальное в своей жизни, – красиво и с удовольствием. Ему же самому, приходилось признать, кусок в горло не лез.

Беркант все подливал Софии вино, надеясь, что она захмелеет и ему станет проще к ней подобраться. Но та пила мало и самообладания явно терять не собиралась.

– Ты так и не ответила мне тогда, – все-таки решился он. – У тебя есть кто-нибудь?

– Кто-нибудь есть у каждого, – рассмеялась София. – Что конкретно тебя интересует? Про родителей я уже рассказывала, они умерли. Обручального кольца, как видишь, я не ношу. Делай выводы.

– Это может ничего не значить, – пожал плечами Беркант. – Но скорее всего ты и правда не замужем. Иначе вряд ли муж отпустил бы тебя гулять где-то ночами.

– Будь у меня муж, я вряд ли стала бы спрашивать у него разрешения, – весело возразила София. – Честно говоря, именно это и отвращает меня во всех этих социальных играх, которые почему-то принято называть любовью. По сути же, это всего лишь еще один способ увеличения своих активов – возможность шлепнуть свой товарный знак не на компанию, надел земли или здание, а на человека.

– Значит, ты избегаешь отношений, потому что боишься потерять свою свободу? – уточнил Беркант.

Ему показалось, что он наконец что-то понял в этой женщине, совсем близко подошел к разгадке. Ну конечно! Воспитанная отцом-диктатором, София, вырвавшись из-под его власти, теперь больше всего на свете боится угодить под новое ярмо. Что ж, с этим можно работать. Дать ей понять, что он сам апологет безграничной свободы в отношениях, наплести что-нибудь про личность, которую ни в коем случае нельзя ограничивать…

Но София снова спутала ему все карты, неожиданно заявив:

– Да нет, ничего подобного. Я не верю в то, что кого-то можно искусственно присвоить. Человек определяет границы своей свободы сам, просто не всегда готов это признавать. Что до меня, я просто никогда не испытывала потребности связать свою жизнь с кем-то. Не понимала, зачем это могло бы мне понадобиться.

Беркант уже готов был биться головой о стену. Эта чертова баба ломала все его планы. Только ему начинало казаться, что он нащупал к ней подход, как она тут же одной репликой или жестом разбивала все тщательно выстроенные им мостки.

– Неужели же у тебя за всю жизнь не было ни одного близкого человека? Того, кто был бы тебе дороже любых взглядов и убеждений? – раздраженно спросил он.

София помолчала с минуту – нисколько не изменившись в лице, все так же прямо и невозмутимо глядя на него. А потом вдруг сказала:

– Был.

Отодвинула тарелку, поднялась из-за стола и снова направилась к рубке.

– Подожди, а десерт? – заволновался Беркант.

Он как-то не ожидал такой реакции, планировал, наоборот, перевести разговор в более интимное русло.

– Не хочу, – резко отозвалась София, поднялась по ступенькам, дернула на себя дверь рубки и бросила через плечо: – Ну что, покатаемся?

Беркант, внутренне похолодев, ринулся за ней. Все снова шло не по плану. Сейчас придется признаться в том, что управлять яхтой он не умеет. А с этой Софии – кто знает, что у нее на уме? – еще станется самой встать к рулю, погнать куда-нибудь в открытое море. А там бог знает, что может случиться – шторм, ураган. Эта экстремальщица, может, только рада будет, а ему такие развлечения совсем не по вкусу. Не говоря уж о том, что морская прогулка в непонятных условиях практически сводит на нет шансы заняться сегодня вечером чем-то более существенным.

Лихорадочно соображая, как бы снова развернуть ситуацию в нужную сторону, Беркант настиг Софию уже у штурвала, схватил за плечо – пожалуй, чересчур крепко, гаркнул:

– Кто он был? Отвечай!

Наверное, разыграть сцену ревности было не лучшим решением. Даже он отдавал себе отчет в том, что не имеет на такую бурную реакцию никакого права. Разве что списать все на всплеск эмоций, на то, что от страсти он перестал себя контролировать…

София резко обернулась. Глаза ее вспыхнули, зрачки сузились, и Берканту впервые вдруг стало страшно рядом с ней. Показалось, что в этой женщине таится что-то такое, о чем он и не подозревает. Он хотел было отшатнуться, но София вдруг сама ухватила его рукой за шею, вцепилась пальцами в волосы на затылке, крепко, так, что на глазах от неожиданного жжения выступили слезы, и, почти вплотную приблизив к нему лицо, шепнула ему в губы:

– Его звали Борис.

А затем поцеловала, сильно, до боли. Беркант чувствовал, как ее крепкая ладонь давит ему на затылок, как разошлась трещинка у него на губе, и к поцелую примешался терпкий привкус крови. Почему-то все это завело его до крайности. То, что он сам вдруг оказался жертвой сильной и жестокой хищницы, то, как властно, решительно она рванула его на себя, ясно давая понять, кто здесь будет за главного. В голове зашумело, в борт яхты ударила волна, и пол ушел из-под ног. Беркант и сам не заметил, как они оказались на застеленной ярким покрывалом кушетке, куда он весь вечер так мечтал Софию уложить. Как так вышло, что, несмотря на то что все его намерения и планы пошли прахом, они уже сдирали друг с друга одежду, боролись за доминирование, и он эту битву явно проигрывал. Как так получилось, что он вдруг перестал пытаться взять верх над Софией и расслабился в ее руках, отдался этой превосходящей его силе, и сила внезапно обернулась нежностью, сладостью, повела его за собой, мягко, но твердо и настойчиво. И он счастлив был следовать за ней.

В голове туманилось, перед глазами мелькали темные татуировки, которыми украшена была кожа Софии – загадочные символы и оскаленная пасть волка. Он успел удивиться мельком таким неженским рисункам, но спросить, откуда они, для чего, уже не сумел. Все связные мысли вышибло из головы, когда Беркант ощутил вдруг, что едва ли не впервые в жизни может позволить себе отбросить маску сурового мачо, сдаться на милость победителя, утопить его в ласках, смутить и обезоружить своей покорностью. Он заметил, как между бровями Софии залегла удивленная морщинка, как стальная хватка ее сменилась нежными объятиями, как поцелуи из исступленных стали чувственными, исполненными тихой радости воссоединения. И как сам он, пьянея от блаженства, от ощущения какой-то внутренней правильности происходящего, всем своим существом погрузился в истому.