Ольга Покровская - Вдребезги

София была человеком энергичным и выносливым и при необходимости могла оставаться в строю долгие часы. Вот и сейчас ее нисколько не смущало, что совещание затянулось за полночь. За высокими окнами давно уже погасли краски заката и разлилась черная, густая, дышащая морем и подмигивающая разноцветными огнями Стамбула ночь.

Усталость постепенно наваливалась, конечно, но важнее сейчас было выяснить, кто же из работников протоптал дорожку к конкуренту. Или кого из своих людей Ковальски изначально внедрил к ним в штат. София, погруженная в устроенный ею же мозговой штурм, не сразу обратила внимание на то, что лежащий на столе мобильник, звук в котором она выключила перед встречей, подмигивает зеленым огоньком. А заметив, еще какое-то время машинально крутила аппарат в руках, продолжая внимательно слушать предложения и гипотезы коллег, и лишь через несколько минут открыла входящее сообщение. Оно было от Берканта:

«Приезжай ко мне, пожалуйста!»

Вот так просто. Никаких объяснений, приветствий, попыток выяснить, не занята ли она. Это было необычно. В последние несколько дней они с Беркантом много общались в Сети. Но в их переписке всегда был легкий оттенок флирта, интриги, захватывающей игры. Беркант, как и при личных встречах, пытался рисоваться, иногда попросту откровенно хвастал, расписывая забавные случаи, произошедшие с ним за день, – то поклонницы караулили его у съемочного павильона, то звонили из какого-то журнала, уговаривая дать интервью на трех разворотах. Это же короткое сообщение было похоже на отчаянную просьбу, если не на крик о помощи.

«Что случилось?» – написала София, мгновенно отвлекшись от обсуждаемых дел.

Беркант не отвечал. И София почувствовала, как откуда-то из самой глубины ее существа поднимается страх – острый, парализующий. Сдавливает ледяными пальцами горло, не давая дышать, чугунной плитой ложится на грудь. Она не была к этому готова, господи. Она вот уже лет двадцать как не боялась ни за себя, ни за других. Перед глазами вдруг замелькали всплывшие из подсознания картинки – сырые стены подвала, голого, заброшенного, в котором, видимо, когда-то находился спортивный зал или районная качалка. Сваленные в углу продавленные черные маты, шведская стенка с прогнившими, кое-где надломленными перекладинами, торчащий из-под потолка моток проводов. Скорчившееся на полу хрупкое мальчишеское тело…

Она столько времени не думала об этом, не позволяла себе думать… Отчего-то вспомнился подслушанный однажды разговор между тогда еще совсем молодым отцом и этим самым немцем, как там его, доктором Карлом, которого как раз недавно поминала Алина. Она, двадцатилетняя девчонка, тогда застала их на террасе дома в Сен-Тропе, попивающих виски, развалившись в полосатых шезлонгах.

– Такие переживания требуют длительной терапии, – тихо говорил немец. – Нельзя просто затолкать их в глубь памяти, завалить сверху яркими впечатлениями и запретить себе возвращаться к прошлому. Однажды что-нибудь обязательно выступит триггером, и разверзнется бездна…

– Избавь меня от своих умствований, Карл, – морщился отец. – Я во всю эту твою мозгоправную ересь не верю. Она для слабовольных и слабонервных. Мы с Соф-кой – не такие, и у нас все хорошо, как видишь.

Дальше София слушать не стала, звонко поздоровалась и сообщила, что едет развлекаться в город. И много лет не вспоминала этот разговор, теперь всплывший в памяти вместе с совершенно ненужными видениями из прошлого.

Будучи человеком рациональным, она приказала себе успокоиться. Если с Беркантом что-то случилось, это явно не имеет никакого отношения к тому, что подкинуло ей подсознание. Прошлое в прошлом, а сейчас – настоящее. К тому же, продолжала рассуждать София, возникни у него действительно серьезная проблема, он бы сразу обозначил суть. Тут, скорее всего, что-то внутреннее. Ладно, с этим она разберется.

Дождавшись, когда выскажутся все сотрудники, она поднялась со своего места и объявила:

– Господа, уже поздно. Думаю, велосипед мы с вами сегодня не изобретем. Ваши точки зрения я поняла, я все обдумаю и сообщу вам свое решение. А затем мы вместе выработаем план дальнейших действий. Засим – всем спасибо, никого больше не задерживаю, спокойной ночи.

Уже в машине, продиктовав водителю адрес, София набрала номер Берканта и долго вслушивалась в протяжные гудки в трубке. От каждого в груди что-то дергалось и начинало противно ныть. Да что же могло с ним произойти, в конце концов? Почему он не берет трубку?

Расположенный в центре дом, в котором жил Беркант, София помнила хорошо еще с того раза, когда подвозила его после их первой встречи. По ночным улицам машина домчалось до него быстро. София, отпустив водителя, ступила на тротуар и, запрокинув голову, взглянула на тускло поблескивающее в темноте освещенными окнами здание. Где-то там, в одной из клетушек этого муравейника, находился Беркант. И ей отчего-то стало неприятно осознавать, что их отделяют друг от друга десятки стен и бетонных перекрытий.

Она набрала номер квартиры внизу, на входной двери, успела прикинуть, что будет делать, если ей, как и по телефону, никто не ответит. Но в механизме замка что-то пискнуло, и дверь отворилась.

София поднялась на лифте на нужный этаж, занесла руку над кнопкой звонка, но потом остановилась, увидев, что дверь прикрыта неплотно и из щели выбивается полоска света.

В груди снова толкнулся страх – страх за Берканта, за то, что могло с ним произойти. Что, если к нему проникли какие-то злоумышленники? Сумасшедшие фанаты? Конечно, сомнительно, что он в таком случае стал бы писать ей подобное сообщение, но…

На всякий случай София нащупала спрятанную под пиджаком кобуру, которую надела еще в своем кабинете перед тем, как выехать к Берканту, достала верный «глок» и сняла его с предохранителя. Конечно, если в квартире засела банда головорезов, справиться с ними в одиночку будет непросто. Но врываться к Берканту вместе с сотрудниками службы безопасности компании не хотелось тоже. Придется рассчитывать на эффект неожиданности и на то, что успеет нажать на мобильнике вызов полиции.

Однако все эти соображения в итоге оказались ненужными. Резко распахнув дверь локтем и прижавшись спиной к стене в прихожей, София с первого же взгляда поняла, что никакие злоумышленники в квартиру к Берканту не проникали. Если от чего его этой ночью и нужно было спасать, то от алкогольного и наркотического отравления.

В квартире царил хаос. Некогда уютное жилище очевидно давно уже не видело ремонта и успело порядком поистрепаться. София заметила барную стойку с исцарапанной столешницей, заставленной бутылками и коробками из-под еды навынос. Диван и кресла, обитые потертой серой материей. На стене напротив висел большой фотографический портрет Берканта, видимо, сделанный лет десять назад. Беркант в черно-белом изображении был дивно хорош собой. Точеные классические черты лица, высокие скулы, прямой нос, прекрасные миндалевидные глаза, смотревшие с какой-то смутной тревогой, ниспадавшие на высокий лоб пряди растрепанных волос, чуть приоткрытые губы. Этот портрет, как показалось сейчас Софии, возвышался над своим хозяином будто в насмешку, безжалостно подчеркивая контраст между юным Беркантом и тем, каким его сделали время и болезненные пристрастия.