Марина Козлова - Слева от Африки

Библиотекарь был в джинсах, рукава бело-голубой клетчатой рубахи закатаны до локтей. Росту он имел под метр девяносто, отметила Надя, и, даже сидя, был выше ее почти на голову.

– Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и отчество. Такой порядок, извините.

– Ага… – сказала Надя. – Понятно. И тут надо чекиниться…

– Как вы сказали? – Человек снова надел очки, уже знакомым ей движением сдвинул их ниже переносицы и посмотрел на нее спокойными светлыми глазами. Нос был длинным. Губы…

– Ничего, – сказала Надя, прервав свое внутренне бормотание, – это я так, мысли вслух. Меня зовут Надежда Максимова. Максимова Надежда Леонидовна.

– Год рождения?

– Вы смеетесь? – беспомощно спросила Надя.

– Нет. Так устроен формуляр. Но мы можем пропустить, если вам религия не позволяет.

– Отчего же. Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Третье октября.

– Ваш адрес еще, пожалуйста, и все.

– Киев. – Надежда вдруг заметила, что светлые глаза библиотекаря постоянно меняют цвет из-за того, что за окном облака периодически набегают на солнце. При солнечном свете глаза становятся ярко-голубыми, а когда солнца нет – просто серыми.

– Киев, – повторила Надя, – Чеховский переулок, 25. Квартира сто один. Группа крови вторая положительная. Замужем. Сыну двенадцать лет…

Человек улыбался и слегка покачивал ногой.

– Распишитесь вот здесь.

И подал ей журнал с формуляром.

Надя наконец расцепила руки, отметив, что они холодные и влажные, взяла ручку и кое-как расписалась.

– А вас как зовут? – спросила она. – Вы тоже представьтесь тогда уж.

– Ой, простите… – он неожиданно смутился. – И то верно.

И он встал. И склонился перед ней в полупоклоне.

– Маркиян Вегенин.

– А отчество? – Надя так и сидела с формуляром на коленях и смотрела на него снизу вверх.

Он снова сел рядом.

– Отчество по-русски произносить неудобно. Марчинович. Можно, конечно, Мартинович. Но Марчинович – это точнее. Мой отец был болгарским политэмигрантом, отсюда и фамилия, но мама его, моя бабушка Христя, была полькой. Отсюда его имя – Марчин.

– Маркиян… – сказала Надя. – Не Марчин, конечно, но тоже непривычно.

– Можно – просто Марк. Так меня все, в общем-то, и зовут. Ну что, включить вам компьютер?

Надя отметила, что противоестественный узел в животе немного ослаб.

– А год рождения? – Надя, почувствовав себя спокойнее, решила для разнообразия немного повыделываться.

Библиотекарь хмыкнул. Подошел к компьютеру и нажал кнопку на системном блоке. Компьютер загудел так, что Наде сразу стало ясно – вентилятору системного блока осталось жить всего ничего.

– Я родился в пятьдесят восьмом году, – донеслось из-за фикуса. – В августе. В городе Гродно.

Пол-литровая бутылка мартини вечером была как нельзя кстати. Распитая в полном одиночестве на гостиничном балконе с видом на местный замок, наутро она напоминала о себе легкой головной болью и сухостью во рту.

Собственно, почту можно было и не смотреть. Как выяснилось. Материалы митинга управляющих партнеров на Мальте, на который она не попала из-за неожиданно закончившегося шенгена, Надя уже видела. Она-то думала, что там что-то новое. Значит, неправильно поняла Кристиана Тоффлера, своего друга и собутыльника, с которым она могла общаться круглосуточно – с ним можно было беспрестанно ржать и обсуждать всевозможные глупости. Они и при каждой встрече мгновенно сливались в экстазе, и были неразлейвода. Нино когда-то, еще не зная о Крисе почти ничего, сказала с пониманием: ну да, геи – лучшие друзья!

– Он не гей! – удивилась Надя. – У него третья любимая жена, которая пришла на смену двум предыдущим, тоже любимым. Просто он такой человек.

– Но у тебя есть к нему хоть что-то?

У Нади к Крису не было ничего такого, как и у него к ней. Они действительно вели себя как сбежавшие с уроков одноклассники, товарищи по играм и шалостям. Однажды в гостинице в Барселоне, напившись виски до полной невменяемости, они уснули в одной постели, крепко обнявшись, как на краю пропасти, и с утра, глянув друг на друга, обессиленно сползли по обе стороны широкой двуспальной кровати. Плакали от смеха и передавали друг другу бутылочку «Перье», до обидного маленькую. Крис спустился в бар и принес еще пять бутылок воды, белого калифорнийского и корзинку круассанов. В другой раз в Стамбуле они вдруг передумали лететь по домам после очередного митинга с обилием речей и корпоративных приколов, включая неожиданный тимбилдинг с хождением по раскаленным углям. И махнули вдвоем на Принцевы острова, где упоительно пахло морем, рыбой, конским навозом и бараньими кебабами с пылу с жару. Даже Сашка не ревновал Надю к Кристиану, другой вопрос – не очень понятно, умеет ли он в принципе ревновать при своем вечно сниженном эмоциональном тонусе?

Что сказал ей вчера Марк Вегенин, библиотекарь и сын болгарского политэмигранта? Что же он такое ей сказал, что она чуть не упала с двух ступенек на библиотечном крыльце?

Он сказал ей тихо:

– Пока. Удачи.

И она, запнувшись за несуществующую преграду, стала падать куда-то вниз, но не упала. Он подхватил ее поперек спины, развернул к себе, взял под локти и приподнял. И осторожно переставил со ступенек вниз, на ровную и безопасную поверхность.

– Берегите себя, Надежда Леонидовна, – сказал он и некоторое время внимательно наблюдал, как она, скосив глаза, старается не встретиться с ним взглядом, роется в сумке, выуживает мобильник и зачем-то запихивает его в задний карман брюк. И промахивается. И мобильник, падая на ребро, стремительно уходит к праотцам, следом за раздавленным планшетом. Кто бы мог подумать, что он такой хрупкий, зараза.

Марк вздохнул, присел на корточки, поднял телефон и медленно разделил на две части, как раскрывают надвое грецкий орех.

– Ну надо же, плата треснула. – Он огорченно покачал головой и снизу вверх посмотрел на Надю. – Неубиваемая «Нокия» насмерть убилась прямо на наших с вами глазах. Особым везением вы, Надежда, похвастаться не можете.

Надя вздохнула. Сцепление, планшет и телефон за два дня. Как сглазил кто.

– Чинить дороже, – улыбнулся библиотекарь. – Проще новый купить.

– Ну конечно, – немедленно согласилась Надя. – Мне бы голову новую купить заодно…

Он легко поднялся, вытащил сим-карту и, почти не глядя, бросил погибший аппарат в железную урну.

– У меня в столе валяется трубка бесхозная, тоже «Нокия», только старая модель, – сказал он. – Подобрал на остановке, думал – Пашке пригодится, но ему родители поновее подарили. Забирайте, звонить-то надо.

– Спасибо вам, – прошептала Надя. – А вы можете мне ее принести? Я покурю пока…

Руки, заполняющие библиотечный формуляр.