Екатерина Соловьева - Улыбка бога

– Да что ж ты, как пидор, ко мне прижался! Убери руки, голубизна! Всему потоку расскажу… тоже мне, друг…

И странная чёрная тень вдруг встала из-за спины Егора, нависая, как киношный монстр…

А теперь Глеб сидел дома, мучимый страшными догадками того, что произойдёт, если «узнает весь поток». А заодно и все окружающие.

«Мне конец, да мне теперь конец. Всё, допрыгался».

Два месяца назад в подъезде дома напротив нашли мёртвого парня, Юрку Звонарёва. Голова шестнадцатилетнего покойного была проломлена тупым тяжёлым предметом, виновных так и не нашли. Поговаривали, что дело собираются закрыть за абсолютной безнадёжностью. Глеб мало знал Звонарёва, чаще при встрече только кивал, но не жал руку, чего и требовало шапочное знакомство. С покойным вообще мало кто здоровался, особенно за руку: отвращала нарочитая манерность. Глеб так и не понял, был ли Юрка трансвеститом, голубым или же просто подчёркивал свою индивидуальность таким способом, но факт оставался фактом: парня за это очень не любили. Практически сразу поползли слухи о том, что Звонарёва прикончил Зуб, и Глеб не видел причин, чтобы в этом сомневаться. Зуб и его шайка из десяти человек владели местной территорией. Их столкновения с Юркой, как и лютая ненависть к нему, были общеизвестны.

Глеб и сам пару раз встречался с теми отморозками, но отделался переломом ребра, синяки не в счёт. Мать ни о чём не узнала, а сам он по возможности старался избегать пересечений с братвой в кепках. Зуб был реально опасен. Парень помнил его ненормальное веселье, когда однажды шайка загнала его в переулок. Низкорослый набыченный Зуб отхаркивал белым гноем и поигрывал ножом с широким лезвием у горла Глеба. Чёрный глаз в пожелтелом белке ухмылялся из опухшего века, левый закрывали сальные волосы и грязная шапка. Чёрные бесформенные тени колыхались за спиной Зуба и его шайки.

– Ну, что, пидор, попляшем?

Глебу тогда повезло: пара случайных прохожих заглянула в переулок. Отморозки успели лишь сломать ребро и оставить на память сотрясение мозга, нож в ход так и не был пущен. Но угреватое лицо с сумасшедшим глазом до сих пор стояло у парня перед глазами.

– Я найду тебя, пидор! – крикнул, убегая, Зуб.

Он был злопамятен, и Глеб знал это. Казнь лишь отсрочена. Юрка, само существование которого казалось Зубу оскорблением, убит. И Глеб следующий…

Беда заключалась в том, что родителей у Звонарёва не было, жил он со старой глуховатой бабушкой, которая в силу возраста и состояния здоровья не могла бегать по прокурорам. Особенно при власти участкового Холодцова, в миру Холодца, с которым предприимчивый Зуб периодически делился краденым. Неудивительно, что последний был выгорожен перед следствием, и временно залёг на дно.

Глеб не боялся умереть, пусть и от рук Зубовых отморозков. Ему было страшно оттого, что его тайна станет общедоступной, и каждый с отвращением плюнет на его могилу. А после сегодняшнего случая можно не сомневаться, так и будет.

Глеб отнял ладони от лица и поморщился от боли в скуле. Раскачиваясь в кресле, он положил на верхнюю губу указательный палец. В квартире стояла гнетущая тишина: мать почему-то задерживалась на работе. За окнами вовсю кипела жизнь. Чужая и бессердечная. Во дворе скрипели ржавые качели, визжали автомобильные покрышки и малышня. Электронные часы показывали: 16:30, квадратные зелёные цифры тягостно маячили на гладком чёрном циферблате. И отчего-то двоились в глазах.

Глеб повернулся к журнальному столику и развернул клочок желтоватой бумаги. Очевидно, мать торопилась, придя с работы, строчки так и плясали:

«Сынок, я в саду. Буду поздно. Котлеты и суп в холодильнике».

Парень аккуратно отложил записку.

«Не будет больше ни котлет, ни супа, ни холодильника».

Глеб снова вспомнил слова Егора, и всё вокруг потемнело, будто опустилась ночь. Что за тень мелькнула за спиной бывшего друга, когда тот оттолкнул его? Откуда она взялась при таком угле и освещении в просторной раздевалке? Что случилось с самим Егором?

«Мне теперь одна дорога… А мать? А мать… мама… каково ей будет, если она узнает? Она скажет: лучше бы я его и не рожала!»

Антонина Трифоновна очень любила своего сына, и он это чувствовал. А также трогательную ежедневную заботу, с которой она каким-то образом умудрялась не перебарщивать, чем сохраняла его уважение, дружбу и доверие. Но о самом печальном секрете он ей сказать, конечно же, не мог.

Парень резко распахнул балконную дверь и ступил на бетон, застеленный старыми латаными половиками. Глеба встретили свежие осенние запахи, перебиваемые выхлопами автомобилей и настойчивым ароматом готовящегося у соседей плова.

На небе стаей синих китов полоскались осенние тучи. Неуютно моросил мелкий дождик. Двор пустовал, малышня уже куда-то пропала. Где-то за углом кто-то надсаживался, выдавая в микрофон мобильника отборный мат. Задул ледяной ветер.

«Зачем я такой? Если где-то там есть бог, его, наверное, веселят такие офигенные шутки! Зачем создавать тех, кто всегда чужой в этом тупом мире? А неплохо было бы уничтожить весь этот мир, вместо меня одного, а? Просто сделать так, чтобы он раз – и исчез!»

Паренёк закрыл глаза, а когда открыл, ничего не изменилось: во дворе тосковали несмазанные качели, бродячая чёрная псина азартно облаивала пьяного, у бордюра парковалась белая волга.

Две слезы упали со щёк на полосатые половики.

«Мама… нет, она не поймёт. Хуже – не простит. Вон как она сюсюкает с соседкиными внуками. А сколько раз на дню поминает их «пятёрки»? Я не могу так с ней…

Сестра? Мы с ней чужие друг другу и всегда такими были. Да и сейчас она ничего не видит, кроме своей секты».

Старшая сестра Глеба, Наталья, с детства была странной. Ей нравилось вскрывать лягушек и бросать их в таком виде в пруд.

«Я освобождаю их», – с самым серьёзным видом утверждала маленькая черноволосая девочка.

Когда она вышла замуж за обычного монтажника Валеру, мать, Антонина Трифоновна, вздохнула с облегчением. Но не надолго. После двух лет казалось бы счастливой семейной жизни, Наталья написала на мужа заявление в милицию и ушла от него. Валеру штрафанули по статье 245 часть 1 УК РФ издевательство над животными – в гараже рядом с его «девяткой» обнаружили распятый труп кота над пентаграммой, нарисованной кровью животного. На полках вместо ключей на четырнадцать и комплекта зимней резины были найдены банки с заспиртованными органами и книгами по чёрной магии и сатанизму. А потом почти сразу упекли в дурку – Валера спятил и всё время бормотал про какого-то Хранителя. Наталья недолго просидела дома – твёрдо решив вступить в борьбу против таких, как Валера, она присоединилась к воинствующим «Адептам Света». С тех пор прошло семь лет, и брат с матерью редко видели её. Зато часто она попадалась на глаза всем остальным на разных сайтах, вербуя в секту, на улицах и в подъездах, раздавая плохо пропечатанные листовки и книги сомнительного содержания. Антонина Трифоновна как только не пыталась вернуть дочь, но та совершенно перестала её слышать, как всегда отвергая принесённые пироги, одежду и требуя крупных сумм. Глеб видел Наталью однажды на перекрёстке Ленина – Луначарского. Она прошла мимо, не узнав его, а парень, лишь дойдя до светофора понял, что эта исхудавшая бледная женщина с короткой стрижкой – его сестра.