Екатерина Соловьева - Улыбка бога

– И по какому хулиганству, интересно? – морщась, полюбопытствовала Ида.

От всей этой кутерьмы с самого утра начинала раскалываться голова. Парень со спортивной сумкой и крашеная блондинка с усталым лицом предпочли отодвинуться от фурии в синем пальто, разошедшейся не на шутку. Возможно, они уже ранее сталкивались с этой особой, и теперь предпочли не связываться.

– По какому? По какому?! – завывала сиреной Красная Губа. – Оскорбила, оплевала! Всю психику и мне и ребёнку испортила! Дрянь подзаборная!

«Ребёнок» тем временем из-за спины матери вовсю гримасничал и показывал средний палец. Над его головой колыхалось бесформенное облако, а за зелёный платок женщины цеплялись щупальца набухшей чёрной тучи, которая пульсировала и росла всё больше и больше.

«К чёртовой матери! – подумала Ираида. – Уже и галлюцинации начались! Только этого не хватало!»

Она выбросила использованный платочек, который, как назло, пролетел мимо урны, и скрылась в подъехавшей «Газели».

Ида с облегчением вздохнула: пробка рассосалась и душная маршрутка, наконец, тронулась с места.

На работе женщина в которой раз загляделась на работы местного художника Маденова, оформленные в паспарту и рамки. Фотографии появились совсем недавно, сменив яркие натюрморты мексиканской сельвы и камбоджийских джунглей. Больше всего Иде нравилось несколько вещей: одна была снята внутри мрачного полуразрушенного дома: сквозь огромное окно на раздробленные плиты падал яркий квадрат света. Сияние, настырно пробивающееся сквозь кромешную тьму, неизбежно приковывало внимание. Другая изображала облезлую арку ворот старой детской поликлиники, на которую ни за что не обратишь внимания на первый взгляд. Но «Фотошоп» добавил работе оригинальности: от дуги в темноте вспыхивали синие и индиговые молнии, ассоциируя арку с вратами в иные миры. Третья работа представляла собой кирпичную крышу в подвал. На дырявом шифере сидел кот, чёрный с белым галстуком. Вспышка превратила его глаза в два жёлтых прожектора.

Танюша Лапина вывешивала на стене, рядом с картинами, объявление о переходе на зимнее время.

«26 октибря периходим на зимнее время» – гласила надпись.

Мысленно посмеявшись и недоумевая, что вдруг стряслось с вполне образованной коллегой, Ида подошла и ткнула пальцем в неверные слова:

– Танюш, смотри, ты с ошибками набрала.

– Самая умная, да? – прошипела обычно вежливая Танюша.

Внезапно в приёмной на секунду потемнело, будто упало напряжение.

Ида захлопала глазами от удивления:

– Просто… эээ… здесь ошибки, видишь?

– Мымра! – зло бросила коллега и скрылась на кухне. Следом нырнула густая тень.

Ида села на рабочее место и задумчиво почесала макушку.

«Что за день! Ну, что за день! С ума все посходили! Вот взять вас всех и стереть в порошок! Ещё и тени какие-то гадские!»

Ещё чуть-чуть и она кого-нибудь придушит, терпение не бесконечно.

– Ида, – угрюмый Сергеев выглянул из кухни, и от его пальцев, взявшихся за дверной косяк, заструились какие-то чёрные полупрозрачные потёки, – отнеси на склад архив за две тысячи шестой год. Петрович тебе откроет, я его уже набрал.

– А уборщица на что? – удивилась женщина.

– Ида, – тяжело бросил Виктор Юрьевич. – ОТНЕСИ.

Фразу, сказанную таким тоном, проигнорировать невозможно. Ида всего два раза видела директора в таком настроении, пять лет назад, когда от него ушла жена, и сейчас. Тогда он запустил в стену дорогущей статуэткой, подаренной главой администрации за достижения в малом бизнесе.

«Оооо, и кто же нас довёл до такого состояния?»

Ираида бросила взгляд на косяк – он был чист.

«Надо больше отдыхать», – пожала она плечами.

Женщина вздохнула, накинула плащ, надела на плечо сумочку и взяла коробку со старыми газетами.

Склад находился сразу под редакцией в подвале. Ключ трепетно хранил пожилой забавный дед Иван Петрович, работающий по совместительству сторожем, в его обязанности входило открытие и закрытие редакции. Ида спустилась с крыльца по лестнице и отправилась в полутёмный подвал.

– Давай понесу, – Петрович уверенно отобрал увесистую коробку. – Тяжёлая ведь.

Ни магнитные бури, ни финансовый кризис, ни цунами не могли повлиять на полудочерне-полумужское отношение сторожа к Иде. Петрович был одинок, и, возможно, поэтому периодически носил всем девчонкам из редакции мороженое или срезанную в сквере сирень, но Ираиде чаще других. Женщина ценила его заботу, обращаясь с ним по-дружески.

Небольшая узкая ниша, которую позволяла занимать пожарная охрана, почти вся была сплошь забита коробками с архивными выпусками.

– Викторыч не в духе сегодня, – покашлял Петрович. – Заметила?

– Ну, ещё бы! – усмехнулась Ида. – А Вы не в курсе, что у него стряслось?

– Нет, – покачал головой старичок, поправляя очки с толстыми линзами. – Но кто-то сильно наступил ему на хвост.

– Ладно, побегу до магазина и снова в редакцию.

Ида поднялась по лестнице, отряхивая случайные тенёта, налипшие со стен. У обшарпанной двери подвала сидел крупный рыжий кот. Тот самый, с царапиной на левом ухе.

– Ждёшь? – спросила женщина. – Сиди тут, я сейчас приду.

Она купила в продуктовом магазине по соседству шесть сарделек и вернулась в арку. Подвал почему-то всё ещё был открыт. Доставая мешок, Ида изумлённо уставилась на рыжего кота: он устало смотрел на неё, сжимая в пасти длинное чёрное перо.

«Рыжий кот и чёрные перья… Что всё это значит? Сплошное рыжекотство и чернопёрство…»

– И ты туда же, – усмехнулась она. – Давай хоть покормлю, оголодал, наверное… Только не плюйся, хорошо?

Отломив полсардельки (где-то она читала, что животным нужно давать пищу маленькими кусочками), она наклонилась и протянула мясо коту.

Рыжий выплюнул перо, неторопливо принюхался и медленно начал есть. Ида улыбнулась и вытащила из мешка ещё пять сарделек. И тут произошло совсем неожиданное: кот бросил недоеденное, схватил всю связку и помчался в подвал.

– Офигеть! Вот это номер! – растерянно выдала Ида и кинулась следом.

– Эй! Отдай сардельки, гад! – кричала она.

Петровича нигде не было видно, единственная тусклая лампочка освещала узкий коридор с мотками толстых кабелей и старым токарным станком. Рыжий хвост вильнул в дальнем тёмном конце, и женщина бросилась туда.

– Эй, рыжий! Верни сардельки!

Ида слышала, как стучат когти кота по бетонному полу, задевая канализационную трубу, и уверенно шла за ним. Она совсем не заметила, как стало темно, видимость снизилась до нуля, и женщина достала мобильник, чтобы осмотреться. Синяя подсветка тускло озарила длинный узкий коридор, уходящий в неизвестность. Раздался мелодичный сигнал отключения и дисплей погас. Ида громко выругалась и сунула разрядившийся мобильник в сумку. Проклиная всех котов на свете, она развернулась и отправилась в обратную сторону.