Юлия Бекенская - Город, которого нет

Клаустрофобия, как и было сказано выше.

Голова гудела. Интересно, чем меня приложили? Камнем? Палицей? Я размышлял над этим чисто теоретически, как вдруг понял, что в комнате не один.

На стене появилась клякса. Она росла, принимая символичные очертания: ручки-ножки-огуречик, вот и вышел челове… стоп, а это что?

Хобот.

Клякса налилась объемом и отлипла от стены.

– Привет, – сказало черное существо с хоботом, одно из тех, в храме. – Попался! Сейчас мы тебя резать будем.

– Мы? – переспросил я, почему-то больше озаботившись этим «мы», чем гораздо менее симпатичным «резать».

Еще на первом курсе мне говорили, что я неверно выставляю приоритеты.

– Мы, – трубно высморкалось существо, – я, Никодим, и мои товарищи.

На стене наливалась еще одна клякса.

В полном ступоре я наблюдал, как за Никодимом появились остальные: бледная девочка-нежить и двухголовый карлик с сигарой. Его головы по очереди пускали в потолок кольца дыма.

– Сволочь, – сказала девочка и сплюнула мне на тапок.

Слюна зашипела и стала медленно прожигать на ткани дыру.

– Ло-пу-шок, – карлик потрепал меня по щеке, – ну, здравствуй.

Я молчал. Интересно, знал ли серый инквизитор, что мои соседи умеют ходить сквозь стены?

– Я бы, – мечтательно сказала девушка, – засунула его в бочку с соленой водой, – она закатила глаза, – и пускала туда рыбок. Маа-леньких таких. Сперва одну, потом другую…

– Ты про платиновые зубки? – уточник карлик.

Обе его головы вещали хором, синхронно открывая рты. В гулком каменном мешке такая речь создавала стереоэффект:

– Ага. Дело хорошее. За восемь часов остается скелет. При абсолютно целой, заметь, голове. Далее – бальзамирующий раствор великого дерева Цы, пятнадцать золотых за унцию, работа полировщика – еще три, гранатовая тиара, подделка, разумеется – сторгуюсь за полторы, и – вуаля! Арт-объект: голова принца Гор на белоснежном скелете. Безумный Фил для Заснеженной Галереи с руками оторвет. Отвалит не меньше пятисот. Итого навара… – головы зашевелили губами, подсчитывая.

– Или вот, например, – мецианские кровососы, – подхватила девушка, и они с карликом мечтательно заулыбались.

– Эээ… коллеги, – начал я, – может, вы потом решите, как телом распорядиться? Уже без меня?..

– Ты куда-то торопишься? – она прищурилась, – А мы – нет….

– Слышь, Магда, а если отдать его малютке Ли на верейскую кухню? – хором предложили головы, – за такой подгон она будет кормить нас до самой смерти!

– Тебе лишь бы пожрать, – возмутилась готическая барышня, – никакой любви к искусству! Вот есть у меня знакомый таксидермист…

– Харе резвится, – осадил друзей Никодим. – Думаете, он сейчас ласты от ужаса склеит?

– Не дождетесь, – буркнул я и спросил: – Кстати, а где покойник?

– Надо же, заметил, – проворчал карлик.

– Он улетел, – лицо Магды стало мечтательным.

– Но обещал вернуться? – уточнил я.

Все почему-то заржали.

– Зря ты его не сдал, братишка, – доверительно сказал Никодим. – Сейчас бы все вместе домой рванули. И бабла, глядишь, побольше б срубил. Сколько там Морт за нас отсыпал? Тут твои тридцать серебреников?

Только сейчас я заметил, что на полу валяется кошель. Надо же, не отобрали. Карлик ловко развязал тесемки и высыпал содержимое.

– Двадцать семь золотых. Круто. Я даже сам себя зауважал…

– Короче, – скомандовал Никодим, – валим отсюда. Открывай, и – ходу. После поговорим. А план хорош, одобряю. Этих монет хватит на приличную пирушку.

Они обступили меня, я почувствовал себя неуютно.

– Ну?! – рявкнул в две глотки карлик, – оглох, что ли? Поехали!

– Куда? – осторожно спросил я, и уточнил на всякий случай: – и на чем?

– Ты че, заигрался, типа? – вызверился карлик. – В несознанку пошел?! Дык я тебе напомню! – обе головы покраснели, кулаки сжались.

– Братишка, – сказал Никодим, – заканчивай клоунаду. Порезвились и будет. Валим отсюда. У меня, знаешь ли, аллергия на плесень. Заводи шарманку, Евдоким.

– Кк-какой Евдоким? – опешил я.

– Хватит уже, – закатив глаза, ответил хоботастый. – Затянулась шутка. Снимай эту морду, тут все свои. Пива, как я понял, ты не принес? Хорошо хоть, Проявитель достал. За это, брат, тебе наш респект и уважуха. И бабло мортово пригодится. Да снимай личину, сказал! – Рявкнул он и сделал в мою сторону сложный жест.

В носу защекотало, и я чихнул. Кроме этого, ничего не случилось.

Вдруг стало очень тихо.

– Это. Не. Евдоким, – раздельно сказал чувак с хоботом. – Где мой брат, падла?

Я не успел ответить по уважительной причине: меня схватили за горло и затрясли. Ноги болтались, а голова стучала о стену. Попробуйте сами общаться в таких условиях.

– Не знаю, – прохрипел я.

– Ти-хо! – рявкнула вдруг девушка, да так, что Никодим опустил хобот и вернул меня на пол. – Дайте его мне!

– Дружок, – сказала она ласково и заглянула в душу алыми, без зрачков, глазами. – Дружок. Если ты не Евдоким, то ты вообще кто? И откуда?

– Витя. Студент. Из Питера, – после шейкера слова с трудом выходили из горла.

Компания переглянулась.

– А Евдоким?.. – начал было карлик, но Магда на него цыкнула.

– Повтори это еще раз?

– Витя. Питер. Петербург, – торопливо сказал я и почему-то добавил: – Ленинград. Петроград.

– Пет-ро-град, – повторила она, не спуская с меня глаз.

И вдруг запела. По-русски. Я не отвечу вам, какой язык мои гости использовали до того и почему я их понимал. Хотя догадка у меня появилась.

Девушка пела, с трудом вспоминая слова:

– Их-ябло-чка-ку-да-котишься-пат-клеш-папа-дешь-не-воро-тишься.

Бледное личико стало мечтательным. Она сказала:

– Девять сезонов назад я была у них в одной заварушке. Я тогда была э-ман-си-пэ. Курила па-хи-то-ску, а потом, в перестрелке…

И, сама себя перебив, спросила:

– У вас там мумию еще в зиккурат на главной площади упаковали, ага?

– Это в Москве, – сознался я. – А я из Питера. Из Петрограда.

– Петрограда, – протянула она и вдруг оживилась:

– А Сережа? Сереженька, золотой, кудрявый, и ресторан на площади у собора. Поэт…

– Помер, – жалостливо сказал я, – то ли сам, то ли убили. Есть разные мнения…

Нежить расстроилась:

– Гниды! суки белобрюхие.

– Так, – сказал Никодим. – Завязывай вечер воспоминаний! Давай-ка, мил человек, по порядку. Как ты сюда попал, где Евдоким и откуда у тебя Проявитель? – он указал хоботом на «Никон».

Пришлось рассказать всю мою историю: про комиссионку, странные снимки и дверь в стене. Момент покупки «Никона» слушателей чрезвычайно заинтересовал.

Пришлось подробно рассказать, как я в комиссионке носом в стеллаж въехал, закапал кровью рубашку и камеру, а продавец разворчался, что теперь я купить «Никон» обязан, и он мне скидку сделает…