Юлия Бекенская - Город, которого нет

Мужчина повел его через коммунальные дебри. Остановился у обшарпанной двери, не той, через которую его впустили.

– Ну, бывай, – сказал хозяин. Если что – до четырех утра я тебя подожду. Вечер у тебя впереди и полночи.

Никита пожал плечами: с какой бы стати ему сюда возвращаться? И вышел.

Дворик был уже другой. Обычное дело – сквозная квартира на два выхода. Только зачем этот цирк?

Дождь кончился, ошметки облаков скользили по небу. Путь домой оказался длиннее – проходной двор, через который он привык срезать дорогу, был забран решеткой. Окольными тропами выбрался на Марата, нырнул в колодец родного двора.

Позвонил, дверь открылась. Ленка распахнула глаза, прижала к губам ладошки, смотрела, будто не веря, потом бросилась на шею:

– Ты…

– Я, – опешил Никита, – а кто еще?

– Ничего не говори, – она повела его в дом, – потом, все потом. Сейчас ребята придут! Сейчас будет праздник.

Она сновала из кухни в комнату, накрывала на стол и щебетала. Как здорово, что он вернулся. Как теперь классно все будет. Теперь и окончательно все у них станет хорошо. Он хмыкнул. Может, потом и расскажет, как Никитушка-дурачок за чудом ходил. Но не теперь. Кого она, интересно, позвала? Сюрприз будет.

И сюрприз – был. Они ввалились все и сразу, хлопали его по плечу, жали руку. Сенька с Кайзером, года два их не видел, Карась… а этот как? Он же вроде… того? Никита слышал, говорили о каком-то страшенном ДТП на Кольцевой. Слухи? Конечно, слухи! И Серега пришел. Этот живей всех живых, шуршит себе – от Зимнего до Смольного. Чиж ввалился, огромный, громогласный…

Чиж? Не может этого быть.

Он сам, Никита, ходил к его матери. Не хотел, боялся, но пошел. Кто-то должен был. Никита тогда с ним фотографом напросился, командировка была на месяц, от агентства новостей…

…Пустая улица, вода журчит из раздолбанных водопроводов, коты орут, как оглашенные. И они с Чижом, два идиота под южным небом в городе Н, где гортанная речь, а звезды злы и огромны, как блюдца. Где эхом войны – мины в домах, в тех странных домах, где вперемешку слепые глазницы выбитых стекол и стеклопакеты с дымами буржуек.

И дом. Вернее, уже не дом, а обрубок. Дурацкое это пари, рулетка гусарская, после которой он намертво бросил пить… Он да Чиж, оба пьяные в дым, хихикают и идут. Туда…

Никита вспомнил, как сидел на кухне, мусолил ложечкой кофе, смотрел в прозрачные, выплаканные до бесцветья, глаза…

Два года тому, ровнехонько. Чиж, Саня Чижов, город Н. Тела не нашли… как же это?!

Чиж крепко пожал ему руку, потом отвел глаза:

– Живой, черт! А мы тебя чуть… – и тут уже кто-то другой окликнул его, полез здороваться, и Никиту подхватило потоком. С непривычки, с развязки он как-то быстро сделался пьян, но никто не заметил. А за столом совсем не стало времени расспросить, потому что во всем этом шуме, бликах, запахах каждый говорил о своем и со всеми сразу:

– …ору что есть мочи: Зенитушка, дави! чуть сердце не выскочило!..

– Ленок, да не суетись ты, присядь. Тут все свои…

– Да какой это, к черту, движок? Вот у бэшки – да, это – движок…

Они шумели, чокались, и всем хватало еды и места. Ночь качалась, звенели подвески на люстре, лица краснели, и над столом висел тот праздничный шум, в котором невозможно говорить с кем-то одним и серьезно, а только со всеми – и про разную ерунду.

А когда обе стрелки на часах замерли в верхней точке, ставни на окнах с уличной стороны вдруг захлопнулись сами собой. Дом дрогнул, зазвенели приборы.

– Это что?.. – спросил ошалело Никита. Отродясь не было в доме ставен, никогда не закрывались снаружи окна.

– Разводят, браток, – весело пояснил кто-то, – ты что, придремал, что ли? Полночь уже. Первый развод.

Ставни открылись. Никита подскочил к окну и оторопел: вместо привычного колодца двора под окнами плескалась Нева.

Теперь дом выходил фасадом на набережную. На том берегу красиво светились купола Смольного собора.

– Что за бред?! – вырвалось у него.

– Охта? – разочаровано протянул Карась, подходя, – Да уж, не повезло. Пилить мне теперь до Гавани хрен знает как. Такси, что ли, вызвать?

– Подожди, – Лена подошла, обняла Никиту, положила голову на плечо, – еще в полчетвертого переедем, будет поближе.

– Да пора мне уже, – засобирался Карась, – сейчас тачку вызову. Кто со мной, ребята?

Никита тупо смотрел в окно. Лена погладила его по волосам и сказала:

– Знаешь, а когда ты пропал… нет, лучше не буду… Хотя, скажу. Я ставни сломала. Представляешь? Специально. Садилась у окна. Все смотрела тебя среди них. Среди прозрачных, – она заговорила тише. – Потом кто-то наябедничал, механики приехали и доктор. Грозил. А мне было все равно.

Она словно очнулась:

– Нет, не думай, что я сумасшедшая. Просто ждала… не верила, что ты пропал. Глупости разные делала… последний раз, недели две назад… – она оглянулась. – Ой, ребята собираются, пойду провожать, – и скрылась в прихожей.

Подошел Саня Чиж и встал рядом.

– Что-то ты не в себе, Кит, – сказал он, – Ты прости, – он замялся, – я, как вернулся тогда, хотел к матери твоей зайти, но… не смог. А ведь и к лучшему, да? – он был уже сильно пьян, и бас его гудел, как труба.

Никита молчал. Что происходит? Как они из центра переехали на набережную? Почему Нева? Что за бред? Может, он спит?

– Стукни меня, Сань. Только легонько, – попросил он.

– Да ты что, браток? – застеснялся тот, – думаешь, я тогда сбежал? Меня оттуда выдернули, после твоей истории, словно морковку с грядки.

– Ага, – продолжил Никита, не сводя с него глаз. – Позвонил Леонидыч, весь на измене, и визжал в трубку: в двадцать четыре часа! Чтобы духу не было!

– А ты откуда знаешь? – удивился Чиж.

Потому что это на меня Леонидыч орал, хотелось сказать Никите, это я из Н в двадцать четыре часа сваливал, это меня откопали, а ты остался лежать в той дыре, разметало тебя, так, что и пуговиц не нашли. Два года тому…

Но сказал другое:

– Ничего я не знаю. Я даже не врублюсь, как это мы сейчас переехали.

– Дык разводят, Кит. Первый развод – в полночь, потом – после трех, забыл, что ли? Где ты пропадал-то, братишка? Хотя – не сейчас. Зайду на днях, и расскажешь.

– Мосты разводят? – уточнил Никита.

– Мосты?.. – Саня заржал, – Мосты… разводят? Ну ты дал! Помнишь песенку: в этом городе нет постоянных, кроме солнца, мостов и котов? Похоже, ни хрена ты не помнишь. Город разводят!

– Зачем? – спросил он.

Саня сказал терпеливо:

– Чтобы пропустить корабли.

– А мосты?

– Что – «мосты»? что ты докопался до мостов?

– Ну, мост разводится и корабли идут.

– Куда идут?

– Куда надо. По Неве.

– А откуда они знают, где в этот раз Нева потечет?!

Никита вытаращил глаза. Чиж помотал башкой и сказал: