Роман Борин - Клоны Инферно. А до потопа оставалось всего 750 лет…

Но главное – их память. Воспитанные гоблинами люди напрочь забывали своих родителей и о своём происхождении. Более того, в них просыпалась непомерная жестокость в отношении людей. И даже детища, рождённые от браков гоблинов с людьми, взрослея, не испытывали столь откровенной неприязни к человеку, как её испытывали люди, которых гоблинки вскормили материнским молоком. К большому огорчению своих кормильцев, пасынки и падчерицы гоблинов так и оставались по-человечески всеядными. Нет, канибалами они не становились. Но мясо коз, коров, других животных вкушали с удовольствием, сырым. Лесные дивы терпеливо им внушали необходимость поумерить аппетиты. Табу не налагалось лишь на скот, принадлежавший людям, поскольку тех животных гоблины считали испорченными. Поэтому, когда воспитанникам гоблинов хотелось мяса, они без колебаний крали коз, овец и даже бйволов, безжалостно при этом убивая пастухов, пытавшихся остановить грабителей. Да, беззащитных стариков, детей и женщин убивали тоже вскормленные гоблинами люди – не полукровки и не сами гоблины.

По-видимому, чисто человеческая интуиция подсказывала им, что если людям, увидевшим случайно лагерь гоблинов, позволить безнаказанно уйти, то завтра к лагерю нагрянут крупные отряды воинов с мечами и огнём. Однако делать на селения людей набеги, чтобы разорять их, ни гоблины, ни их приёмыши из человеческого рода и ни рождённые от смешанных союзов упрямо не хотели. Агрессия захватчиков всё время оставалась чуждым чувством для хозяев леса. Боевая ярость просыпалась в них лишь тогда, когда, чиня повсюду беспредел, враги вторгались в их владения.

Иногда им приходилось сталкиваться с порчеными гоблинами и даже троггами, оставшимися после гибели хозяев-колдунов. Зелёные чешуйчатые монстры бродили по лесам и весям в поисках добычи. Поскольку мясо гоблинов чешуйчатые монстры почитали за деликатес, с ними приходилось драться на смерть. Не уступая гоблинам в обычной силе мышц и ловкости, зелёные создания, как правило, носили на себе каким-то чудом сохранившиеся старые доспехи, когда-то изготовленные специально для зеленокожих умельцами из древних оружейников.

Сильней всего лесные гоблины страдали, когда их порченые братья приходили большой ватагой. Лесные от природы не умели моментально вызывать в себе свирепость, а овладеть оружием упорно не желали. Что можно было противопоставить древнему мечу, клинок которого легко перерубал не очень толстую дубину? Откованные непосредственно для гоблинов, волшебной прочности мечи для человека, даже для могучего богатыря, оказывались неподъёмными.

Случалось, порченые набредали на селения людей. И слухи о внезапно приходивших великанах из-за Самых северных (волшебных) гор, по Запределью после этого гуляли долго.

Один закованный в доспехи гоблин успешно бился с целою командой крепких и выносливых мужчин. Ему обычно удавалось навалить на поле с десяток, иногда больше трупов, причём двоих как минимум он уносил с собой на ужин.

Вахлаки, или злые дивы – так прозвали люди порченых собратьев гоблинов. Запредельным варварам их сила казалась истинно волшебной. И племена, считавшиеся в Запределье слабыми, в невероятном страхе перед ними придумали заранее готовить для них живую жертву, хотя вахлаки с тем же аппетитом набрасывались и на солонину, копчения, жареное мясо коров и коз. И все без исключения вахлаки подчистую пожирали и то, что находили в погребах людей: сыр, молоко, хлеб, овощи, орехи, мёд.

Впрочем, люди не удивлялись всеядности вахлаки, считая их произошедшими от диких вепрей. В жертву дивам обычно приносили пленников, захваченных нередко на большой дороге. Этим отличилось в своё время племя стаблинов, трусливых толстобрюхих пастухов гусей-гигантов, которых, как ходили по просторам Запределья слухи, в глубокой древности искусно запрягали в специальные сверхлёгкие повозки.

Будучи трусливыми донельзя, сами стаблины, конечно, не летали. Но о заслугах предков при случае всегда напоминали с нескрываемым бахвальством. Они панически боялись и воевать с кем бы то ни было. Другие варвары старались их не трогать, поскольку им хватало полновесной дани стаблинов в виде гусей. Жареными эти птицы считались необыкновенно вкусными.

Схватить кого-нибудь, чтобы откупиться от нагрянувшего вдруг вахлаки, стаблины могли, конечно, только не в бою. Волей-неволей им пришлось осваивать разбойничье искусство, подкарауливая на дорогах одиноких путников и группы пилигримов, состоящие из женщин и подростков.

К идее нападать на безоружных стаблины пришли не сразу. Поначалу пастухи пытались покупать иноплеменников у варваров, которые обычно предлагали чужаков, пленённых в битве. Но молва о том, куда на самом деле этих выкупленных пленников девают стаблины, довольно быстро разлетелась по просторам Запределья. Словно сговорившись, варвары иных племён, конечно, тут же прекратили продавать рабов «презренным гусоводам».

Погонщики гусей, однако, попытались пойти другим путём – устраивали близ дорог приюты, в которых, принимая путников, подмешивали им в еду или вино парализующий состав. Но слухи о коварстве птичьих пастухов опять быстрее ветра разлетелись по всем без исключения народам Запределья. Стаблинам осталось лишь открыто нападать на безоружных путников. И, как случается нередко в разных странах, дурному примеру последовали и другие слабые народы из тех, которым порченые гоблины и трогги досаждали больше всего. Кончилось всё это тем, что наиболее горячие борцы за справедливость, из сильных духом варваров, решили совместно проучить «брюхатых птичников».

Сначала стаблинов предупредили. А потом, когда они опять напали на группу беззащитных пилигримов, отряд бойцов, принадлежавших разным племенам, как ураган, прошёлся по селениям и стаблинов, и всех других посмевших нарушить не писанный, но свято чтимый в землях Запределья закон. И это оказалось во сто крат страшнее нападения даже большой ватаги троггов. Стаблинов в ту пору проучили так, что ожидать вахлаки в гости им стало безопасней, чем прислушиваться в страхе к топоту стучащих вдалеке копыт. А проучившая их группа молодцов всерьёз взялась и за вахлаки.