Александр Мишкин - Anamnesis mali. История беды

Я почувствовал, как меня тянет назад, пытаясь оторвать от Кларочки и Ромина, на которых я навалился всем телом, прижимая к кровати.

– Держитесь! Не отрывайтесь друг от друга! Это должно скоро закончится! – сдавленно прохрипел откуда-то сбоку Петрович.

Я скосил глаза: Ванька точно так же, как я, придавил собой «инсультника» и Надежду. Ну, ему-то проще, весу в моём приятеле было раза в полтора поболе, чем во мне. Да и то – видно было, что удержаться на месте и не улететь стоило Петровичу немалых трудов.

Чуть дальше, в глубине нашего закутка, слабо копошилась «куча мала» из Михалыча, Людмилы и остальных пациентов. Вцепившись друг в друга и в кровати, люди сплелись в абсурдный клубок. Который в других обстоятельствах выглядел бы забавно…

Но сейчас было не до смеха. Вновь зазвенели битые стёкла и дружно хлопнули двери: смерч «перешагнул» здание больницы и теперь высасывал её содержимое с другой стороны тоже.

Тяга чудовищного «пылесоса» возросла вдвое. Меня подняло в воздух и рвануло назад, в коридор. Я едва успел вцепиться обеими руками в спинку койки.

– Пашка, миленький, держись! – Кларочка одной рукой схватила меня за пояс и изо всех сил дёрнула вниз.

Штаны опасно затрещали, но зато я плюхнулся животом обратно на своих подопечных.

– Малыш, отпусти! Держись сама! Обеими руками держись! – прикрикнул я на неё.

Девушка, стиснув зубы, замотала головой. Вот ведь упрямица!

Новый порыв ветра вновь взметнул меня над кроватью, будто бельё на ветру. Или гордо реющий стяг. Последнее сравнение понравилось мне куда больше. Господи, какая же чушь лезет в голову в такие моменты!

– Отпусти меня, кому сказал! – прорычал я, болтаясь в воздухе над Кларочкой и с ужасом наблюдая, как медленно соскальзывают со скользкой металлической спинки кровати её пальчики.

Она испуганно взглянула на меня полными слёз глазами. Открыла было рот, чтобы что-то сказать… – и в этот момент её рука сорвалась.

Лёгкое тело девушки, увлекаемое мощным воздушным потоком, стремительно понеслось подо мной в сторону коридора. Отчаянно ругнувшись, я едва успел одной рукой поймать Кларочку за ворот. Теперь мы оба трепыхались на ветру, уцепившись за кровать лишь одной рукой. Моей.

– Хватайся за меня! Руками, ногами, всем! – прохрипел я, из последних сил стискивая немеющими пальцами металлическую дугу.

Кларочка послушалась. Она цепко обхватила меня руками и ногами, прижавшись всем телом. Стало чуть легче: ненамного, но всё-таки…

Поглядев вниз, я с тоской увидел, как подо мной синеет многострадальный Ромин: Кларочку унесло и качать «гармошку» стало некому. Потерпи, бедняга, должно же это когда-то закончиться!

Да только вот не кончалось. Наоборот, ветер усиливался, буквально высасывая всё из коридора и нашего сомнительного убежища. Новый порыв – и, даже не успев удивиться, я понял, что лечу. Вместе с Кларочкой!

Нас вынесло в коридор, с размаху больно ударило о противоположную стену, протащило несколько метров по ней – и всосало в жадно распахнутую дверь палаты. Всё это – в какие-то мгновения. Я даже испугаться не успел.

Зато успел зацепиться рукой за дверной косяк. И теперь мы болтались на ветру уже в палате. Всего в нескольких метрах от зияющего окна, за которым буйствовал смерч.

– Пашка, отпусти меня! – прокричала Кларочка, – Двоим не удержаться!

– Чёрта с два! Держись! – проскрипел я сквозь зубы, цепляясь одной рукой за косяк, другой – за Кларочкин ворот. Героиня, тоже мне… «Брось меня, комиссар!»

Злость неожиданно придала мне сил. Я посильнее сжал пальцы: кажется мне, или на самом деле напор ветра уменьшился?

Не показалось. Через мгновение мы с Кларочкой с высоты полутора метров грохнулись на пол. В палате внезапно воцарилась звенящая тишина.

– Что это?! – потирая ушибленный бок, простонала девушка.

– Смерч дальше ушёл, – объяснил я, не вполне веря, что всё закончилось.

После воя ветра тишина стояла такая, что я поневоле поковырял мизинцем в ухе, пытаясь достать оттуда несуществующую вату.

– Ты цела? – я принялся ощупывать Кларочку. Слава Богу, кажется, с ней всё в порядке.

– Да всё нормально! – отмахнулась она, улыбнувшись. И тут же посерьёзнела, – Ромин!

Мы вскочили и выбежали в коридор. В простенке, послужившем нам укрытием, была заметна какая-то возня.

– Палыч, Клара?! Живые?! А мы-то уж думали! – Петрович широко улыбался, сидя на койке у Ромина и качая «гармошку».

– Не дождётесь! – буркнул я и окинул взглядом личный состав, – Все целы?

– Все! Унесло только вас. Кстати, как вам спастись удалось? – поинтересовался Ванька.

– Моё ноу-хау. Потом как-нибудь напишу монографию: «Пять возможностей выжить в торнадо или Цепкие пальцы виртуоза», – съёрничал я, – Петрович, хватит болтать, покатили больных обратно в отделение. Подозреваю, что сейчас реанимация будет пользоваться повышенным спросом.

– Это точно, – вздохнул приятель.

И мы поехали обратно.

Отделение сильно смахивало на непокорённый Сталинград. Маленький такой. Под ногами неприятно хрустело битое стекло, практически всё оборудование, видимо, улетело в разбитые окна. Осталась лишь парочка «вентиляторов», да ещё наши «тревожные чемоданчики» каким-то чудом удержались на своих законных местах в коридоре.

– Опупеть! Хиросима просто… Чем работать-то? – озадаченно спросил Петрович.

Эхо заметалось в опустевших палатах и вылетело в окно.

– Ладно, разберёмся. Надо для начала вентиляторы проверить. Не будем же мы до скончания века ручками «гармошки» качать! – вздохнул я и направился к ближайшему агрегату.

К счастью, оба оставшихся аппарата работали. Быстренько подключив их к нашим бездыханным клиентам, мы с коллегами отправились изучать обстановку. Она была безрадостной: все три палаты по правой стороне оказались вылизанными смерчем практически начисто: даже битое стекло, которого в коридоре на полу было полным-полно, здесь почти не встречалось.

Зато в ординаторской нас ожидало чудо. Потому что иначе то, что мы увидели, войдя внутрь, не назовёшь. Минуты три, не меньше, мы стояли на пороге с открытыми ртами, не решаясь поверить своим глазам.

Здесь ничего не изменилось! То есть – совсем ничего! С того самого момента, как мы с Петровичем пулями вылетели отсюда, подстёгиваемые тревожным звонком. Будто и не было страшного вихря, высосавшего содержимое всей больницы в целом и нашего отделения в частности.

Даже история болезни, которую я оставил на столе, так и осталась лежать открытой на той же странице.

– Эт-то к-как? – от изумления Петрович начал заикаться.

– А я знаю? – исчерпывающе ответил я и на всякий случай протёр глаза.