Николай Асламов - Ходящие сквозь огонь

– Что это за узор?

– Это жалкие копии Узора. Я не могу его создать, дитя, но можешь ты: творить, менять и перекраивать, – мгновенно ответила незнакомка, будто уже ждала этого вопроса.

– Я не понимаю! – с отчаянием воскликнула девушка.

– Придется понять, – настойчиво произнесла женщина в голубом. – Иначе ничего не войдет и не выйдет.

Камилла огляделась, пытаясь выяснить, как далеко они заплыли. Реку они определенно миновали: берегов не было видно совсем. Вьющийся дымок над безмятежным стеклом озера и светло-серое небо без звезд и светил. Словом, ни малейшей возможности сориентироваться.

– Куда мы плывем? – попыталась возобновить диалог Камилла.

– Куда захочешь, – пожала плечами женщина. – Можем пристать к любому из берегов или ко всем одновременно. Можем взлететь или уйти под воду, хотя последнее не советую. Но решать тебе.

– А можно к той реке, где я села в лодку?

– Увы, не получится, – с сожалением покачала головой женщина, не отрываясь от рукоделия. – На один и тот же берег нельзя сойти дважды.

– Я слышала, что в одну и ту же воду нельзя зайти дважды, – неуверенно сообщила Камилла.

– Это неправда. Вода всегда одинаковая.

* * *

Ворох измятых и перепачканных рукописей вызвал серьезную душевную борьбу. С одной стороны, в тексте можно было найти много такого, к чему подпускают только тех, кто Джованни по крови. С другой стороны, на документах вполне могло лежать какое-нибудь заклятье. Можно было бы продать документы, но быстро найти надежного покупателя, который не сдаст тебя с потрохами хотя бы в первые несколько дней после сделки, вряд ли удастся. Можно спрятать рукопись до лучших времен, но девушка совершенно не была уверена, что когда-нибудь вернется сюда и сможет отыскать нужное место.

Чувство опасности в итоге перевесило и жажду возможной наживы, и интерес к темным искусствам. Камилла, окончательно попрощавшись с наследием венецианского дома, с глубоким сожалением сожгла бумаги, которым не было цены, и зареклась использовать известные ритуалы до тех пор, пока не появится твердая возможность отбиться от тех, кто явится из мира мертвых. Надеяться на второе чудо было бы верхом неосмотрительности.

Уже второй день девушка шла мимо оливковых рощ, кое-как глушила голод осточертевшими дарами природы, пила воду из попадавшихся ручьев и по привычке проклинала всех и вся. Навстречу никто не попадался, поэтому вопрос о том, где она находится, задавать было некому. Купить еду – тоже не у кого. Где-то на горизонте виднелись горы, и Камилла шла в ту сторону просто потому, что в других направлениях ничего примечательного не было.

Со скуки некромантка иногда размышляла над формулами и фигурами и пыталась создать какую-нибудь новую, не похожую на те, что использовали в Венеции. Результатом раздумий стал ритуал, который в теории должен был поднять из земли кости и соединить их в некое подобие человека. Ожившие мертвецы, как известно, пользовались имеющимися у них остатками плоти, поэтому скелет для темных искусств был нонсенсом, но девушка почему-то была уверена, что все сработает. Продумав сложный ритуал до мельчайших подробностей, Камилла вдруг поняла, что его можно сильно упростить: буквально до простой геометрической схемы, которую она мельком видела в своем сне, и словесной формулы.

Конечно, тут же захотелось проверить, но было как-то страшно: вдруг что-то пойдет не так… Впрочем, раздираемая сомнениями Камилла отважилась на то, чтобы определить, где находятся подходящие останки, и немного изменить направление движения.

Роща закончилась, начались поля, холмы и перелески. К полудню третьего дня взору беглянки предстали небольшая каменная часовенка и покосившийся домик, очень похожий на пузатого мужичонку в годах, который пытается улизнуть от строгой и чопорной жены. Рядом был небольшой огород с аппетитными тыквами. Ни людей, ни животных видно не было. Очаг в доме не горел, из часовни тоже никаких звуков не доносилось. Постоянно ожидая появления хозяев, Камилла побродила по округе до ночи, вернулась к часовне и, уверившись, что никого здесь нет, твердым шагом направилась к интересующим ее останкам. Живот разочарованно заурчал, и Камилла слегка по нему хлопнула.

«Овощи потом!»

У стен часовни ожидаемо обнаружилось несколько могил. Камилла нарисовала на земле фигуру из своего сна и только собралась произнести заклинание, как тут же почувствовала странную щекотку между бровей. Непонятное чувство переросло в глубокий вдох, согревший гортань и грудь, потом мелко задрожали кончики пальцев, приятно кольнуло в центре груди и наконец где-то в животе мягко разлилось тепло. Ощущение было таким, будто она вдохнула аромат лечебного настоя, хотя никакого запаха не чувствовалось.

Девушка произнесла формулу, протянула руку к костям, и приятное ощущение тут же пропало с неслышным хлопком, будто лопнул бычий пузырь.

Грязно выругавшись про себя, Камилла вновь начала декламировать формулу, внимательно следя за артикуляцией, и немедленно почувствовала то же самое тепло, разливающееся по телу. На это раз оно исчезло еще в середине фразы.

«Они тут землю освятили что ли?» – с раздражением подумала Камилла. Она по-прежнему была уверена в правильности ритуала, хотя заклинание почему-то не срабатывало.

Теперь девушка решила сосредоточиться на новом ощущении и повременить с формулой. Невидимый укол между бровей не заставил себя долго ждать, но дальше ощущение совсем не пошло.

– Только попробуй еще раз! – угрожающе произнес неизвестный мужской голос, прерывисто разделявший слова ее родного языка.

«Похоже, мы еще по эту сторону гор».

Камилла обернулась, пытаясь разглядеть того, кто так решительно потревожил ее ночные эксперименты. К ней, ковыляя, спешил какой-то высокий, сутулый и закутанный в длиннополую одежду человек. Больше ничего разглядеть в потемках не удавалось.

Приближавшийся незнакомец истолковал молчание Камиллы по-своему:

– У нас есть два варианта: либо ты еще раз попытаешься меня обокрасть и сколдовать свою мерзость, и тогда я тебя просто изжарю, либо мы сейчас зайдем в часовню, поговорим и решим, что с тобой делать.

Незнакомец говорил какие-то странные вещи. Старчески дребезжащий голос девушке был совершенно незнаком, и в каком воровстве ее обвиняли, она не понимала. Но больше всего пугало то, что неизвестный говорил про колдовство, хотя Камилла произносила формулу шепотом, и человек никак не мог ее слышать с такого расстояния. Рисунок на земле толком не могла разглядеть даже она. Впрочем, выбирая из двух предложенных вариантов, Камилла без раздумий склонилась ко второму и миролюбиво развела в сторону руки: