Татьяна Славина - Черный дар. Колдун поневоле

Женщина ринулась в горницу. Там было светло, но и в свете зимнего утра Поляна ясно разглядела текущий по полу «ручеек», начало которого – она уже знала это – нужно было искать в больной девочке.

О, Боги, что же это такое! Поляну забило крупной дрожью.

– Беляночка, дружочек, что с тобой? – кинулась она к лежащей на лавке девочке.

– Тетя Поляна, я так устала, мне так все надоело! – больная подняла подернутые оловянной поволокой безразличные глаза.

– Да что ты такое говоришь, милая? А я тебе от Яси, подружки твоей, привет принесла. Она ждет не дождется, когда ты поправишься.

– А я и не поправлюсь. Из меня силы уходят, словно водичка утекает. Мне уж и рук-то не поднять, да и не хочется.

– Водичка… Силы, как водичка… Ручеек, светлый ручеек… Силы уходят…

Поляна почему-то вдруг поняла, что источник болезни – вот этот, только что виденный ею светлый ручеек, с которым утекают силы, здоровье, жизнь несчастной девочки.

– Нет, не позволю! – Поляна неожиданно для себя взмахнула рукой.

И представилось ей, что в руке у нее – сияющий меч. Мгновение – и меч перерубил светлую полоску «ручейка».

– Ты чего это, соседка, руками машешь? – мать Беляны шагнула из сеней с ведром парного молока.

– А? Что? – Поляна очнулась и в недоумении оглянулась назад.

У порога она увидела мать девочки с подойником в руках, а вот светлый «ручеек» исчез. Вернее, конец его, обрубленный конец, мелькнул под ногами женщины и исчез за порогом избы. Поляна кинулась в сени, успев заметить, как «ручеек» скользнул в колодец и утонул в нем, растворился в темной воде.

Поляна вернулась в горницу и не поверила своим глазам: больная девочка сидела на лавке и, поддерживаемая матерью, пила из большой кружки парное молоко.

– Ты что это с моей доченькой сотворила, соседушка? – на Поляну смотрело счастливое лицо матери. – Гляди-ка, молочка она попросила! За два дня в первый раз. Сама попросила! А то и от водички отказывалась. Отвары, да настойки, что Поветиха приносила, еле-еле глотала, да и то ее уговаривать полдня приходилось. А тут говорит: «Мама, дай мне молочка парного!»

Поляна растерянно моргала глазами. Она сама не понимала, что же произошло. Хотя нет: то, что болезнь была связана со светящимся «ручейком», уносящим силы ребенка в стоячую воду колодца, это Поляна уразумела. Так же, как и то, что ей удалось ручеек этот прервать, а с ним – и утечку здоровья.

Поляна в изнеможении плюхнулась на лавку. В голове все еще мелькали обрывки каких-то мыслей, которые она пыталась выстроить в четкую последовательную шеренгу. Ей это почти удалось, но тут в избу ввалилась закутанная в платки Поветиха. И мысли Поляны вспорхнули, как стая напуганных воробьев, – ищи ветра в поле!

– Бабушка, милая, гляди, какое чудо у нас тут случилось! – мать Беляны на радостях кинулась обнимать знахарку, чуть не свалив при этом на пол неповоротливую в тулупе женщину.

– Никак, Беляна поправляться начала! – Поветиха подозрительно покосилась на Поляну. – Уж не ты ли помогла?

– Сама не пойму, как это получилось, – задумчиво произнесла Поляна. – Понимаешь, сначала Яся во сне увидела, а потом я – наяву. Будто тянется от девочки к колодцу ручеек светлый, а с ним силы и здоровье утекают.

– Так я и знала! Ведь говорила же, весь язык измозолила – не послушались.

Поветиха в досаде стукнула сухим кулачком по столу.

– Что говорила, бабушка?

– Говорила, что колодцы в доме рыть – беду в дом звать! Точно-то я не знала, какую именно беду, да только стоячая вода – она и есть стоячая! Не зря мне еще бабушка об этом говорила: жди беды от стоячей воды!

Поветиха повернула к Поляне сморщенное личико:

– А как же ты Беляне помочь смогла?

– Не знаю. Просто так захотелось помочь, оборвать этот ручеек проклятый! А как – не помню…

– Так, Поляна, собирайся, ты тут уже больше не нужна. Пойдем-ка с тобой к Ивице, я от него только что. Больно плох мальчонка! Может, и ему помочь сумеешь?

Наскоро обмотав голову платком, Поляна кинулась вслед за Поветихой. Та, даром что стара, шустро ковыляла к соседней избе. На пороге Поляна помедлила, потянув знахарку за воротник тулупа, чтобы и та остановилась.

– Постой, бабушка! Дай, я первая войду, посмотрю в сени, где колодец.

– И верно, иди вперед, а я за тобой следом. Мне тоже поглядеть охота!

Женщины потихоньку отворили дверь и с опаской заглянули в сени.

– Так и есть! – воскликнула Поляна. – Вот он, ручеек, и здесь течет.

– Где, где? – бабка Поветиха, подпрыгивая, пыталась заглянуть Поляне через плечо.

– Ничего не вижу, – пробормотала она разочарованно. – Какой ручеек-то?

– Ну, как же не видишь, вот же он, – Поляна шагнула пару раз и остановилась у колодца. – Гляди, вот он, прямо у моих ног!

– Да не вижу я ничего, темень – хоть глаз коли в сенях этих! Где ты тут чего увидела?

– Странно, а я – вижу. Погоди, дай-ка я вспомню, что делала в прошлый раз!

Поляна нахмурила брови, сосредоточилась, но вспомнить ничего не смогла.

– Да ты в горницу зайди, погляди на Ивицу, – Поветиха подталкивала Поляну в спину.

За дверью в избе звякнула упавшая на пол чашка. Женский голос, вздрагивая от страха, ударился в стены:

– Сыночек, сыночек, ты глазки открой! Ивица, мальчик мой, не уходи…

Поляна вихрем влетела в горницу. Там на лавке у теплого бока печки лежал мальчик. Его восковое личико без единой кровинки, заострившийся носик, редкое еле слышное дыхание – все говорило о том, что последние капли жизни утекают из этого хрупкого тельца. Но Поляна разглядела еще и светлый жгут, тянущийся из живота мальчика к входной двери. Был он тонок и еле заметен, но был! И последние силы утекали по нему в темный зев колодца.

– Нет, не позволю!

Опять на Поляну нашло какое-то наваждение. Опять почувствовала она в своей руке сияющий меч. Один взмах – и ручеек разрублен.

Дрожь еще била Поляну, вернее, какая-то внутренняя вибрация. На этот раз ей удалось запомнить свои ощущения, такие необычные и пугающие. Но вот гнев сменила радость, просто ликование какое-то! Женщина открыла глаза и недоверчиво взглянула на больного мальчика. Шнура уже не было. Ребенок открыл глаза, на щеках его робко проступал румянец.

Ошеломленная Поветиха стояла у изголовья больного, забыв захлопнуть рот. Мать мальчика еще сжимала его ручонки, уткнувшись лицом в одеяло, и не замечала произошедшей перемены. Поляна подошла к ней и тихонько тронула за плечо.

– Встань, принеси-ка молочка парного, напои сынишку.

Женщина подняла на Поляну обезумевшие от горя глаза:

– Какое молочко! Помирает Ивица…

– Да нет же, погляди, вот он и глазки открыл. Смотри, щечки порозовели, и губы тоже. Ивица, хочешь молочка?

– Хочу! – голос был еще слаб и еле слышен.