Сергей Рулёв - Звёздная паутина. Рассказы

– Кому он нужен, твой устав, – махнул рукой Михаленко, а сам подумал, что Виталин очень даже прав – за самовольный уход с поста выволочка будет капитальная.

И тут они услышали выстрелы со стороны караула. Сначала короткая очередь, потом, секунд через пять – одиночный.

Оба переглянулись. Видно, в карауле действительно творится что-то неладное. Минут пять они прислушивались. Тишина.

– И что это было? – поинтересовался Виталин.

– Не тебе одному хочется это знать, – пробурчал в ответ Михаленко, прекрасно понимая, что Виталин спросил просто так, чтобы не молчать.

– Может… – начал было Виталин, но тут же умолк.

Со стороны караула раздался одиночный выстрел, после чего началась бешенная пальба. Длилась она недолго, но патронов было выпущено не меньше тридцати.

– Ну и хренотень, – только и смог сказать Виталин.

Немного погодя, он добавил:

– Придётся идти.

Михаленко промолчал. А что тут ещё можно сказать? Идти теперь действительно придётся. Лучше ничего не придумаешь.

– Всем соваться нечего, – размышлял вслух Виталин. – Я схожу один.

Михаленко хотел было возразить, но передумал.

– Хорошо, – сказал он. – Если тебя не будет через пятнадцать минут – я собираю всех, и мы валим за тобой.

Виталин подумал немного и согласно кивнул.

– Иди к себе и жди. А там посмотрим, – сказал он.

Ребята спустились с вышки.

«Как в кино», – думал Михаленко, шагая в сторону своего поста. Однако всё происходило на самом деле.

19

Трупы сложили в спальном.

Теперь их осталось только четверо. Да еще четверо на постах. Итого – восемь. И мертвецов – восемь. По крайне мере, в количестве они сравнялись.

Латышев вытер испачканные в крови руки о штаны, оставляя на зелёной материи жирные багровые разводы. Да и чёрт с ними, со штанами – неизвестно ещё сколько осталось их носить.

«Вполне возможно, что я буду следующим», – как-то отстранённо и совершенно спокойно подумал Латышев. Нервная восприимчивость ко всему происходящему притупилась окончательно. Как будто так было всегда.

«Посты!» – снова вспомнил Латышев. Смену же так и не сделали. Только какая сейчас к черту может быть смена, когда творится такое, что никак не мог предусмотреть ни один дядя с большими звездами на погонах.

– Миша, – окликнул он Голубева, впервые за свою ещё недолгую службу обратившись к сержанту по имени.

Тот вопросительно кивнул головой.

– Там же ребята на постах стоят. Они ведь и не знают ещё ничего.

Голубев потер ладонью подбородок.

– Они наверняка слышали стрельбу, так что ещё намного, и они будут здесь.

– Вы мне лучше скажите: какого чёрта мы вообще тут сидим? – вклинился в разговор Конев. – Надо дергать отсюда.

– И побыстрее, – поддержал его Снегов. – Неизвестно, кто может стать следующим.

Сказав это, он встал и пошёл к двери.

– Ты что, прямо так и пойдешь? – поинтересовался Голубев.

– А что нам здесь нужно? – вопросом на вопрос ответил Снегов. – Если ты за имущчество, – он специально исковеркал слово, – переживаешь, то ничего с ним здесь не случится – это уж точно. Придут катера, пусть тогда начальство все и расхлёбывает. А нам что? Мы люди не особо большие.

«Неправда», – захотелось сказать Латышеву. Он вдруг почувствовал свою значимость.

В это время Снегов уже собирался открывать входную дверь.

– Подожди, – сказал ему Голубев. – Надо хоть шинели взять.

– Пусть вон Латышев возьмет, – ответил Снегов и толкнул рукой дверь.

Она не поддалась.

Чертыхнувшись, Снегов пнул её ногой. После третьего пинка он с размаха толкнул её плечом. Дверь стояла незыблемо, словно была каменной, а не деревянной.

И снова раздался умолкнувший было на время хохот.

– Заткнись, мать твою, – заорал в потолок Снегов, но то, что издавало эти издевательские звуки, его явно не хотело слушать.

– Попытались, – подытожил Снегов, как-то сразу успокоившись и перестав мучить дверь.

Латышев кинул на пол кучу шинелей, которые уже снял с вешалки, и уселся на них, обхватив голову руками.

– Влипли наглухо, – нервно усмехнулся Конев.

– Латышев, принеси-ка водички, – устало сказал Голубев.

– И желательно – побольше, – добавил Снегов. Он стоял, прислонившись спиной к неподатливой двери и нервно курил сигарету.

Латышев поднялся с кучи шинелей и пошел на кухню. Ему самому вдруг ужасно захотелось пить. Набрав литровую кружку воды, он решил сначала попить сам, а потом отнести остальным.

Вода была прохладной и показалась Латышеву необыкновенно вкусной. Он сделал большой глоток, и в этот момент что-то словно толкнуло его в спину. Он закашлялся, но вода, попавшая в дыхательные пути, выходить не хотела. На глазах у Латышева навернулись слезы. Он натужно давился кашлем, но всё без толку. Хватая руками воздух, он упал на колени.

Упав со звоном, и разбрызгивая по сторонам воду, железная кружка покатилась по полу.

20

Виталин шёл, держа автомат в руках стволом вперёд. На всякий случай, как говорится.

Свет в карауле горел, это было видно издалека. «Что там у них могло случиться?» – гадал Виталин, но ничего толкового придумать не мог.

В карауле-то свет был, но зато в караульном дворике его не было так же, как и на периметре.

Виталин осторожно пересёк двор, стараясь постоянно держаться в тени, и подошел к окну комнаты начальника. Заглянув внутрь, он не увидел ничего интересного. Прислушался – тишина.

Виталин поёжился – по спине забегали противные мурашки. Он всем своим нутром чувствовал, что что-то не так. Но вот что именно?

Подойдя к двери, он снова прислушался. Кажется, кто-то разговаривал. Свои или нет? Ведь неспроста же была стрельба. О том, что и свои иногда могут оказаться чужими, он как-то не подумал.

Постояв с минуту в нерешительности, он всё же надумал зайти внутрь. Как говорится, будь, что будет.

Дверь открылась бесшумно. «Недавно смазывали петли», – вспомнил Виталин. Потом, так же осторожно, как открывал, он её и закрыл.

Тихий приглушенный разговор доносился из общей комнаты. Виталин узнал голоса Голубева, Конева и ещё, кажется, Снегова. Где же тогда остальные?

Со стороны кухни раздался звон, а вслед за ним глухой стук, как будто что-то тяжёлое и мягкое упало на пол.

– Латышев! – услышал Виталин окрик Голубева.

В ответ не донеслось ни звука.

Скрипнула скамейка, и послышались удаляющиеся в сторону кухни шаги.

– Чёрт! – донеслось оттуда через несколько секунд.

– Что там? – спросил Голубев.

– Хана, – донесся короткий ответ Конева.

Виталин не совсем понял, что значит «хана», однако решил, что уже пора выходить.

Едва переступив порог общей комнаты, он понял, что в карауле и правда что-то не так. Окидывая взглядом комнату, он почувствовал, как, словно наэлектризованные, начинают шевелиться и вставать дыбом волосы на затылке, а всё тело медленно, но верно покрывается гусиной кожей.