Александр Чиненков - Забытые сказы оренбургских и уральских казаков

– Тогда почто нашу избу жечь шёл? – Семён вскинул ружьё и приставил ствол к груди Лыкова.

– В отместку чтоб, – хмуро ответил тот. – За то, что Варвара ваша, ведьма проклятая, мать мою в могилу свела, избу сожгла, подворье тоже. Мы теперь нищие все, ни кола ни двора, а у вас вон всё в порядке!

Выслушав Минея, Семён положил палец на курок:

– Выливай керосин из вёдер или убью!

Лыков потоптался с минуту на месте в нерешительности, а когда поднял голову и увидел суровое лицо Семёна, поспешил выполнить его требование.

– А теперь слушай меня, змей подколодный, – Семён опустил ствол ружья в землю. – Моя сестра не ведьма! Чего бы о ней ни говорили, всё брехня и выдумки! А когда твоя изба запылала, Варвара с нами дома была. И отец твой, Матвей, лично видел её.

– Ведьме самой можно и не поджигать, – угрюмо возразил Миней. – Она колдовством своим нас и Обуховых запалила. Оба подворья разом загорелись, а вокруг никого не было. Только колдовством эдакое зло издалека можно сотворить!

– Убил бы тебя, гада, только за слова твои поганые! – разозлился Семён, направляя ствол в грудь Лыкова. – Шагай вперёд, злыдень! Я тебя покуда в сарае запру, а когда отец из станицы возвернётся, пусть и решает, что делать с тобой.

Опустив голову, Миней собрался было идти в сторону хутора, но не смог сдвинуться с места. Ничего не понимая, он повторил попытку сделать шаг, но ноги не слушались его.

– Эй, ты чего на месте топчешься, ворог?! – прикрикнул на него Семён. – Ступай вперёд, кому говорю, или…

Керосин, разлитый у ног Лыкова, неожиданно воспламенился. В одно мгновение огонь перебрался на сапоги Минея, затем на одежду. Казак горел, как воткнутый в землю большой факел. Он дико кричал, размахивал руками, но стоял на месте, будучи не в силах бежать или валяться по земле, сбивая пламя.

Семён смотрел на эту страшную картину с перекошенным лицом. Ему даже в голову не пришла мысль попытаться спасти юношу. А когда он пришёл в себя и поспешил к Минею, тот был уже мёртв. Обугленный до неузнаваемости, как головёшка после костра, он всё ещё горел, но продолжал стоять на месте.

– Нет, это невозможно?! – шептал Семён потрясённо. – Да не может этого быть! Кто его поджёг? Ведь не сам же он это сделал.

Тело Лыкова горело так быстро, что через четверть часа превратилось в прах. Затем огонь исчез, словно просочился с превратившихся в золу останков прямо в землю.

Когда Семён немного оправился от чудовищного потрясения, на том месте, где полчаса назад стоял Миней Лыков, едва заметно тлела и дымилась небольшая кучка пепла.

И тогда что-то нашло, накатило на Семёна. Мысли в голове спутались, свет померк в его глазах, и он провалился в какую-то бездну, которая вдруг распахнулась перед ним, как врата ада…

Лесная дорога уводила в тень берёзовой рощи; отовсюду веяло прохладой. Проезжали мимо овражков, заросших непроходимым колючим кустарником, мимо полянок, покрытых желтеющей травой. В лицо бил насыщенный ароматами лесной воздух.

Управлял лошадью Прохор, а Митрофан и Пётр угрюмо тряслись в телеге. Все трое были хмурые и неразговорчивые. Батюшка отказался ехать в хутор, о котором по станице уже гуляла дурная молва. Опасаясь за жизнь девушки, он велел привезти Варвару в церковь поздней ночью. Изгонять из неё бесов вне стен церкви было чревато непредсказуемыми последствиями. Никто не мог знать, как сильно погрязла Варвара во грехе и насколько прочно укрепилась в ней нечистая сила.

Итак, Рогожины возвращались домой с твёрдым намерением отвезти девушку в церковь к полуночи. Батюшка будет ждать их.

Упругая ветка хлестнула по лицу Митрофана, и он сразу же отвлёкся от грустных раздумий. Другая ветка ударила по затылку Петра, и он даже подпрыгнул от неожиданности.

– Обожди, куда ты завёз нас?! – крикнул Митрофан в спину старшего сына. – Ты что, впервой из станицы домой едешь?

– Тпру-у-у, – Прохор натянул вожжи и ошеломлённо осмотрелся. – Сам ничего не пойму. Ехал по хуторской дороге, а как сюда заехал, ей-богу ни сном ни духом не ведаю.

Митрофан и сыновья сошли с телеги и осмотрелись, но так и не поняли, в какой части леса находятся. Кругом густая непроходимая чаща, а дорога, по которой они ехали, и вовсе исчезла из виду. Поляна, на которой они оказались, выглядела девственной и дикой, как будто на неё никогда не ступала нога человека. Но тогда как же они умудрились заехать на неё?

– Отсюда выбираться надо, – сказал Митрофан, озабоченно озираясь. – Время уже к вечеру, и ежели засветло не выберемся, то сердцем чую, худо быть могёт.

– Легко сказать – выбираться, – вздохнул Пётр. – Дороги-то нет ни сзади, ни спереди… Куда ехать-то, папа?

Митрофан с тревогой посмотрел в ту сторону, откуда они предположительно приехали на эту дивную поляну, и недоумённо покачал головой. Сзади телеги так же, как и спереди, стеной стояла высоченная густая трава. И никаких следов видно не было. От увиденного у Рогожиных начало складываться впечатление, будто они не сами приехали сюда, а прилетели по воздуху.

– Козни Сатаны или ведьмы, без них не обошлось, – предположил Прохор. – Видать, крепко нечистая за нашу Варвару цепляется. Жили не тужили, и на тебе…

– Ничего, выберемся отсюда и как прежде заживём, – сказал Митрофан, но не так уверенно, как говорил всегда. – Давайте оглядимся сообща и поищем какую-нибудь дорогу.

Но идти по траве оказалось делом непростым. Высокая и жёсткая, как щетина, она сильно затрудняла движение. Митрофан выбился из сил, пройдя всего лишь несколько десятков шагов. Тогда он остановился, чтобы отдышаться, а заодно и рассмотреть получше какой-то предмет посреди поляны, высоко торчащий из травы. «Что это может быть? – подумал Митрофан. – Ни на что не похоже. Может быть, уродливый ствол высохшего дерева?»

Собрав воедино все силы и волю, старый казак упорно двинулся к предмету, привлекавшему его внимание. Вытянув руки, он раздвигал ими густые стебли травы и упорно двигался вперёд. От чрезмерного напряжения Митрофан весь взмок и тяжело дышал. И всё же он дошагал до того предмета, к которому стремился. Это был высохший ствол какого-то дерева. Давным-давно отшумела на ветру его листва, превратилась в труху и осыпалась кора, но ствол упорно стоял на месте.

Митрофан снова осмотрелся, но ничего утешительного для себя не увидел. По-прежнему густая трава и так до самого леса, который виднелся вдалеке и до которого в одиночку он не смог бы дойти. «Хосподи, да что же энто такое? – подумал он, проведя ладонью по гладкому мёртвому стволу. – Как же нам отсюда выбраться теперь?»

Он повернулся в ту сторону, откуда пришёл, но не увидел ни коня с телегой, ни сыновей. В сердце закралась тревога, а в голове закружились страшные мысли.