Святослав Лаблюк - Боги с Родины. 3 книга трилогии

Переступив порог квартиры, они один из ящиков открыли – увидели две пачки денег. Никита тут же взгляд почувствовал со стороны, и, моментально вспомнил…, – всё и, старушку. Или ему, так показалось?

Остановившись, схватил Григория за руку и прошептал ему на ухо, дрожащим голосом, волнуясь, как бы издалека:

– Стой! Погоди! Сюда идти нельзя. Всё будет плохо очень, потом, сейчас. Я знаю точно, ты меня послушай!

Шепча, словно чужой, шаг отступил назад и, руку выронил, Григория.

За ним пошёл Григорий, видя, Никиты изменение, почувствовав дрожь в голосе.

– Пошли отсюда! – сказал Никита и быстрым шагом, вниз направился.

Не понимая ничего, Григорий плёлся следом.

На первом этаже им встретился старушка. Она шла по ступеням вверх. Он, улыбнулся ей и, поздоровался.

– Это квартира её дочери, – сказал Никита. – Сейчас бы нас застукала.

– Откуда знаешь?

– Вчера сидела – в моём подъезде, видно, ушла из дома и, не хотела, чтобы дочь её нашла. Так понял я, – она спала.

– Что не застукала нас, хорошо. А что мне делать? Денег, не украл, а заработать не смогу я столько…

– Не знаю, если честно, – Никита отвечал, глаза вниз опустив, рассматривая, как бы ноги.

Они пошли к песочнице, с подъезда, уселись, как обычно, – на краю, стараясь беззаботными быть, словно в детстве, и, с ними ничего ещё, не стало.

Сегодня был день жаркий. И, от волнения, жары, пот выступил на лбу у Гриши.

– Я, может, не спасу тебя советом, – Никита произнёс, – но кажется, что этой кражей бы, не спас ты ситуацию. Сегодня должен принести две тысячи. А завтра? Десять? Они, твои родители…?

– Думал, на эту тему. Но, это – завтра, а сегодня – придётся получить, если, мне не придумается, как, можно, выкрутиться.

– Наверно, лучше получить сегодня, чем быть зависимым всегда. Когда-то, всё равно, момент придёт, – не сможешь денег им достать и, времени – закончится оттяжка.

– Да, это, так, но…

– Вы молодцы, ребята, – не стали воровать! – услышали старушку.

Рядом с собой, увидели её.

– Начнете, никогда, не остановитесь, она продолжила. – И, не в песочнице сидеть придётся, по тюрьмам да по зонам.

– А вы откуда знаете, что мы хотели сделать? – спросил старушку Гриша, удивлённо, со страхом на него смотря.

– А я немало знаю, – прожила я жизнь. В мире другом, вы это сделали, теперь с – проблемами, не буду говорить какими.

– Наверно, – Гриша, грустно пошутил, – не знаем, в мире том, куда девать нам деньги, так много мы украли. Или связали нас, отправили в колонию?

– Почти что угадал, малыш, – ответила ему, она. – Умеете смотреть вперёд и видеть, что произойдёт. Это поможет вам, не раз в дальнейшей жизни. А жизнь, – станет такой, какая быть должна или была бы, – как прожить её. И, может быть, довольно занимательной или непостижимо грустной. Очень короткой или очень длинной и, значимой или совсем пустой, возможно, жалкой непростительно. Зависит это лишь от вас самих, а не от объективных, субъективных обстоятельств, какими бы не появились в жизни вашей.

Старушка грустно улыбнулась и, как рассеянная, после слов своих, ушла, пройдя мимо подъезда, где жила. Ребята долго ей смотрели вслед, пока она не скрылась в переулке.

– Выходит, что, не сделав этого проступка, мы стали молодцами, с иронией, Григорий засмеялся.

Смеялся больше над собой или над страхом, что пережил болезненно пред этим.

– Как знать, о чём она? – спросил Никита. Улитка, в домике живёт счастливо? Она нам не расскажет. Берлога для неё огромная? Или, в ней можно, сделать общежитие, для всех улиток округа?

– Колхозом называется.

Из Чашников вернувшись, не мог найти он места, в прямом и переносном смысле, оставшись сердцем в Белоруссии, хотя в России жил у мамы, в посёлке горняков – Восточная. Для описания всего – не хватит тома, и книга не об этом. У каждого своя судьба, несбыточность мечты, с поднятой планкой высоко, – до фантастической черты, понятна многим.

От чистоты зависит путь по жизни. Итогом, – сожаление и горечь об ошибках. У каждого они свои, как и судьба.

Работы по специальности быть не могло поблизости, не на того учился, в других же отраслях, потребности в нём не было, разнорабочим и подсобным лишь – устроиться, возможно, диплом с отличием засунув далеко, в одно глухое место.

Товарищи, из армии вернувшись, работали почти все под землёй – шахтёрами, и он туда пошёл, – горнорабочим, чтобы на шее не седеть у (инвалида) мамы, безработным… Зарплату неплохую получал, в горняцком шахтоуправлении, но перспективы для себя не ждал, с тоскою думая, – находится в среде чуждой и …, в этом времени. В общем-то, жизнь текла тоскливо и безвременно.

Знал, максимум, что может приключиться, – на ком-то женится, работа, дети, пиво… и, водка вечерами ежедневно, нечем гордиться в будущем, наверно. Такие положения вещей и перспектив, конечно, не устраивали. Не видя лучшего, плыл по течению судьбы, – местами медленно, а где-то с завихрениями, не ожидая в жизни улучшения и, задыхаясь в ней от монотонности и ощущения потери времени.

Имея опыт небольшой руководителя, для всех в посёлке был, всё тем же – сорванцом, каким и был, когда учился в школе, в техникуме, – обычной безотцовщиной и, в чём-то босяком. Когда приехал, многие подумали, что отсидев на зоне срок, вернулся – лишь на время, от жизни, новый получить урок. Через такую тему, многие прошли в посёлке, привычную для общества. Артём, под мысли их не строясь, держал на улице себя, словно откинулся, лишь потому, что улицей воспитывался. Вы так считаете? И, пусть. От этого, на сердце грусть, не правит праздник. Юность – везде прекрасна.

Со временем, позволил себе пиво, потом покрепче алкоголь. Ему совсем не интересны были – чужие судьбы, чья-то боль, любовь. Достоинство своё не мог не защищать, на остальное было наплевать. Когда, в местах укромных притеснять пытались, им недовольные, он ввязывался в драку, меняя положение. Пытались кодлой [34] с ним расправиться, напав из-за угла ночами, на одного исподтишка, им не везло. Судьба была, для всех – неодинакова.

21 21 [34] Кодла – группа, в основном молодёжи с выраженной агрессией к слабым, белым воронам, и к не подчинившимся их влиянию, с выраженным лидерством и иерархией. Подразделяются на ватагу, хулиганов, гопников, бандитов.

Мама боялась за него, ему же было всё равно. В конце концов, и недовольные смирились, после последствий внутренних, у потерпевших. Угрозы, удивления остались, – как после этого…, он по поселку ходит, не испугавшись, не сбежит достойно, без промедления, пока возможно, – своевременно, иначе ведь, не сохранит здоровье. Подрежут, внутренности отобьют или как бомжика убьют, – подстрелят.