Нина Визгина - И полон мир чудес. Повести и рассказы

И действительно, на фоне остальных ребят я смотрелась, как заяц-беляк – вся в белых бантах в волосах цвета хорошо отбеленного льна, и кожа у меня оказалась очень светлой, и ресницы, и брови, только глаза, как ни странно, оставались темными – карими. Позднее, узнав, что дети обычно бывают похожими хоть на кого-то из своих родных, я стала приставать к родителям – а на кого же похожа я? Отец мой выглядел очень рослым темноволосым, смуглым мужчиной, а мамочка, хотя и подкрашивалась постоянно в золотистую блондинку, но от природы тоже была довольно смуглой шатенкой. И только глаза у моих родителей были такими же, как у меня – темно-карими.

Надо сказать, что из-за моего слабого здоровья в детстве, маме пришлось оставить научную работу в университете на кафедре экономики. С тех пор она так привыкла не обременять себя каждодневными походами на службу, что сейчас и представить не могла – как это можно существовать иначе – без регулярных посещений своего любимого дамского клуба, спортивного бассейна, косметических кабинетов и разных магазинов и магазинчиков. Папочку моего подобный расклад вполне устраивал – наши финансы давно позволяли вести семье безбедный образ жизни. Зато благодаря тому, что хозяйке не надо было каждый будний день спешить на работу, дома у нас всегда было сытно, тепло и уютно.

Справедливости ради необходимо отметить – несмотря на то, что мамочка нигде не работала, свою профессиональную квалификацию от домашнего сидения она отнюдь не потеряла. Более того, поскольку ее всегда привлекала такая дисциплина, как экономика, она старалась, как сама говорила, держать руку на пульсе развития нашей страны (или упадка – это с какой стороны обозревать). Новейшие материалы по интересующей тематике ей поставляли многочисленные друзья. А друзей она имела много из разных кругов и направлений быстро меняющегося общества. Позже появился еще один сильный источник информации – незаменимый Интернет. Собственно благодаря эрудированной супруге отец не только не потерял свои сбережения, когда в стране произошел пресловутый денежный обвал, и многие люди лишились всего, что смогли честно заработать в своей советской жизни, но и успешно приумножил их в дальнейшем, что позволяло нам теперь жить вполне обеспеченно.

Особых школьных подруг у меня так и не осталось. Девчонкам постоянно хотелось куда-то бежать играть, а с класса восьмого во всю прыть начались гонки за внимание мальчишек, танцы и походы за город. Мне конечно за ними было не угнаться, да я и не очень старалась. Слишком хорошо помнила, чем закончились для меня волейбольные прыжки на школьном дворе, когда, не выдержав статуса одинокого зрителя, решила тоже побегать за мячиком. После этого физкультурного порыва лежание в больнице под капельницей в яркие майские дни окончательно отбило у меня охоту пробовать себя в так называемых подвижных играх.

Но имелся у меня один преданный дружок – Валька Попов. Жили Поповы в соседнем доме, и мы учились с парнем в одной школе вместе с первого класса. Казалось, он один только не замечал, что я шире своих сверстниц как минимум в два раза. Что я не бежала, когда нужно убегать – и вся промокала под проливным дождем, не прыгала, когда нужно перепрыгивать – и шлепала прямо по луже, и не козлила на одной ножке от радости, когда надо восторгаться – а просто смеялась от всей души, но стоя на месте.

От рождения у меня было отличное зрение и в первом классе, как примерную спокойную девочку, меня посадили на последнюю парту с самым высоким и непоседливым мальчишкой Пашкой Любимовым. Был Пашка выше всех на голову, и когда мамочка покупала одноклассникам одинаковые майки для занятий по физкультуре – ему приходилось брать на два размера больше. Поначалу парень доставал меня своим поведением, постоянно пытаясь разложиться на парте так, что мне некуда было девать свои локти. Но я стойко не реагировала на все его хулиганские выходки, и тогда он переключался на соседние парты.

А после болезни зрение мое резко ухудшилось, пришлось надеть очки, и меня пересадили на вторую парту. В то время своими габаритами я уже занимала больше половины школьного стола, и в соседи мне определили самого тщедушного паренька Вальку Попова. С тех пор и началась наша дружба. В дальнейшем у нас с ним сложился удачный тандем в освоении школьной программы. У Вальки были большие нелады с математикой. Он благодарно принимал мою помощь в решении задачек, причем мои объяснения заумных теорем ему почему-то казались намного понятнее, чем в изложении нашей гениальной математички – заслуженного учителя чего-то там.

Мне же, в свою очередь, из всех предметов не покорялся только один – английский язык. Не знаю, почему он давался мне с большим трудом – то ли из-за длительных пропусков занятий по болезни, то ли отсутствием в нем строгих закономерностей, которые меня так привлекали в точных дисциплинах. Валька же, напротив, схватывал иностранный язык на лету, прекрасно разбираясь не только в грамматике, но и без особого труда осваивая разговорную речь. И уже в старших классах обычно урок английского у нас начинался с беглого Валькиного доклада преподавателю о местной классной жизни. Англичанка испытывала особенное удовольствие от его грамотной речи и, забываясь, могла так проговорить с любимым учеником пол-урока. Мы, довольные тем, что на нас, простых смертных, останется тем меньше времени, чем дольше они пообщаются, старались сидеть тихо, делая умные выражения на мордах, будто с пониманием внемлем их разговору.

Валька настолько вошел во вкус изучения иностранных языков, что дополнительно стал посещать занятия по немецкому языку и к концу школы успешно освоил и его. Именно благодаря натаскиванию талантливым дружком, я все-таки осилила школьную программу по английскому, надеясь, что в выбранном ВУЗ`е не будет особых к нему требований. Попов же конечно выбрал факультет иняза, где решил изучать сразу несколько европейских языков.

С Валькой мы близко сдружились только когда оказались за одной партой. До этого я дружила со всеми одинаково, как это бывает в раннем детстве – все туда и ты туда, все так играют и ты так же. Но после болезни, набрав лишний вес и потеряв прежнюю маневренность, я уже не могла поддерживать ребячьи затеи и осталась бы одна – одинешенька в своем медленном передвижении по школьным дорожкам, если бы не Валька. Казалось, он совсем не замечал моей полноты, во всяком случае, я никогда не ощущала своей неповоротливости, если рядом находился он. Дружок обычно умудрялся так подстраиваться под мой шаг, что мне всегда было легко шагать рядом с ним.

Не знаю, почему мама не очень одобряла нашей дружбы, хотя и не препятствовала ей – просто игнорировала присутствие в моей жизни Вальки Попова. Но при этом, несмотря на такое настороженное отношение к однокласснику, она охотно отпускала меня на разные мероприятия только в том случае, если дружок меня сопровождал. И я понимала, что все-таки она ему доверяла – меня доверяла. К тому же к концу школы Попов из хиленького паренька превратился в высоченного широкоплечего парня, на которого мало кто осмелился бы полезть с кулаками.