Анна Сеничева - Его светлость. Роман

Леронт только плечами пожимал, слушая княжеские речи. Одно хорошо, что Расин в дела пока не лез, а не то бед не оберешься.

Старинная мелодия отыграла, и теперь младшая звонница отбивала время. Правду сказать, звук колоколов был и впрямь тоскливый, а причудливая мелодия, написанная давным-давно, от этого звона приобретала странное, потустороннее звучание, отчего становилась еще тяжелее.

– Когда-то над Пятью колокольнями звучали другие колокола, – заметил граф, присев на широкий подоконник. – Старинного какого-то сплава, сейчас и секрет потеряли, как его делать. Было время, даже из-за моря приезжали наши звонницы послушать, особенно по великим праздникам…

– И куда же подевались ваши колокола? – спросил князь.

– Кормилица говорила – сняли перед последней войной, чтобы эрейцам не достались, да так спрятали, что до сих пор ищут. А может статься, при старом князе продали, я бы не удивился. Так или иначе, здесь их больше не слышали.

– Все ценное к моему приезду куда-то задевали. Только ржавая корона и чугунные колокола. Слыхал я дома, что у вас дыра в горсти, а тут выходит, что и горсти нету.

– Вот пореже эту мысль повторять, так цены бы вам не было, – через плечо отрезал Леронт.

К высказываниям его светлости ближайшее окружение попривыкло, но перед большими выходами Расина все же заставляли вести себя как приличествовало князю. Без особого, правда, успеха.

– Разворчался, разворчался, как бабка старая, – Расин, вытираясь, подошел к настенной карте Крутогорья. Карту Леронт расписал заметками, где да что, но князь научился различать только столицу, да и то потому, что большие нарисованные башни трудно было не увидеть. – Куда хоть едем?

– Не туда смотрите, – Леронт встал рядом и постучал пальцем по рисунку скалы к югу от речных порогов. – Сейчас идем к Казначею, получите пятьдесят золотых.

Расин заметно оживился.

– Не на ваши нужды, не переживайте, – с затаенным злорадством продолжал Леронт. – На городские праздники монеты разбрасывают по улицам, людям на счастье. И присвоить не вздумайте, сразу предупреждаю. Еще возьмем княжеский перстень, так его как зеницу ока берегите… – он с сомнением посмотрел на Расина. – Хотя нет, лучше дяде отдать, наденете на въезде, перед воротами…

– Вы еще поучите меня! Одежда где?

– В гардеробной на правой стороне. Черное с серебром.

– По какому поводу опять траур? – отозвался его светлость. – Из-за того, что я не выспался?

– Это наряд по торжественным случаям, сколько раз повторять! – Леронт повысил голос. – И шнур не перепутайте: на левом плече праздничный, на правом – в знак соболезнования. А то явитесь, как на прошлой неделе, когда старшего зодчего хоронили. Стыд один вышел…

Расин неразборчиво что-то ответил из шкафа, видимо, повторяя, что все эти пустяки стоят его внимания.

– В городе двое ворот – Речные и Каменные, – говорил старший граф, когда они проехали окраины Пяти колоколен и свернули к предместьям. – Речные ворота парадные, и встречать нас будут именно там. К воротам подходим пешком, – Расин закатил глаза, – да-да, так принято. Среди старейшин города дама, отдадите поклон ей первой. Как будем проходить через ворота, по обе стороны арки плеснут воду – в знак того, что сама река вас приветствует.

– Вот толпа полоумных… – вполголоса заметил Расин.

– Конечно, льют осторожно, чтобы никого не забрызгать, – сделав вид, что не услышал, продолжал Дарен, – но вы сами не зевайте и под струю не лезьте.

– А нельзя просто въехать в город и сесть за стол? – осведомился его светлость.

– Это старинный обычай, – неодобрительно ответил Дарен, – проявите к нему каплю уважения, и вам стократ воздастся.

– Кстати, если к воротам не подойдете, а таки подъедете верхом, могут слить не воду, а кое-что другое, – тихо произнес младший, – из ночного…

– Леронт!

– Я просто предположил.

Расин фыркнул.

– Молодые люди, ваше веселье неуместно! – отрезал Дарен. – Ваша светлость, мне неловко видеть, что впервые за день вы улыбнулись именно этой глупости. Держите коня. На перекрестке налево!

Скоро остались позади окрестные деревеньки, и начались поля подсолнухов.

Как и ожидалось, весь путь Расину просто так было не осилить, и по его настоянию пришлось не раз останавливаться – то в Синегорье пирогов поесть, то в Девичьей долине опорожнить кувшинчик, то после кувшинчика с полчаса вздремнуть. Княжеский выезд опаздывал прибытием в Злато-Вено самое малое часа на два, Дарен закипал и резко выражал негодование вслух, что случалось с ним крайне редко, но Расина было не пронять. На подходе к городу граф уже на чем свет клял все харчевни и трактиры, от души желая им провалиться сквозь землю, и выдумывал приличествующие извинения для старейшин, когда внезапно выяснилось, что извинений не потребуется. Ни малейших.

Первым донес вести легкий ветер. Он всколыхнул окоем Кривого луга, и медовое разнотравье дохнуло запахом гари. Леронт обернулся в седле:

– Чувствуете?

– Где-то костер жгут, – заметил Расин.

В этот миг издали, приглушенный расстоянием, донесся еле слышный собачий вой. Донесся и затих.

– Где-то в деревне горит, не иначе, – тут конь Леронта фыркнул, беспокойно ступил назад. До города оставалось мили полторы.

За лугом тропа переходила в каменистую дорогу и шла грядой холмов, взбираясь на самый высокий – Злато-Вено, по имени которого назван был город. Вершина с развалинами каменной кладки, заросшей шиповником, открывала вид, как с картины: на витую излучину Златой реки, крепостные стены и собор с зелеными куполами. Дарен, который держался чуть впереди, чтобы не слушать вздорной болтовни Расина, пустил коня вскачь и поднялся на холм первым.

– Что там? – крикнул Леронт, увидев, как дядя привстал в стременах. Тот не ответил.

– А я вам говорю… – продолжал свое Расин, но Леронт, не дослушав, кинулся вперед.

Над крышами Злато-Вена стояли темные курчавые дымы, кое-где рвались языки пламени. От запаха гари першило в горле.

– Пожар? – еще не понимая, спросил Леронт.

Дарен молча указал хлыстом на речной плес, посреди которого вздымалась скала. Меж ее уступов торчал вырезанный в камне нос лодки и мачта с парусом – знаменитый мыс Корабль, превращенный в памятник рыбакам и лоцманам Златой реки. Скала накренилась к берегу, отколовшаяся от нее глыба торчала из воды. Сам каменный корабль чудом уцелел. Правый берег изменил очертания – осыпал известняковую гору и утопил песчаную косу – для тех, кто знал линию здешних берегов, очень заметно.

– Черная Ольха… – с ужасом прошептал Леронт, вспомнив недавнее бедствие на другом краю княжества.

– Но здесь, кажется, полегче прокатилось, – отозвался дядя. – Ольху тогда с землей сровняло, и камня на камне не осталось…