Светлана Ивашева - Инифинт. Приключенческий роман

Наконец дверь распахнулась. Среди вошедших в зал, кроме Фарли, было ещё трое мужчин: двое плотно сложенные, седовласые, с безупречной осанкой: один – в роскошном камзоле, второй – в парадной военной форме. Третий господин, во фраке, был высок и худощав. Остальные вошедшие были дамы: все в кружевах и жемчугах, в платьях изысканного покроя, с прическами, украшенными живыми цветами, с царственно прямыми спинами и безмятежно-холодными выражениями благородных лиц. Та, что возглавляла шествие, была прекраснее всех. В её белокурых волосах поблёскивала бриллиантами серебряная диадема.

Олеана замерла у рояля. Она не была готова к появлению столь величавой процессии. Бедная юная певичка казалась себе жалкой и неуклюжей, стеснялась своих растрёпанных волос и вымоченного слезами голубого платья, которое на фоне роскошных одежд выглядело линялой тряпкой, расшитой бутафорскими блестками.

– Ваше Величество, позвольте представить вам Олеану Мэй! – объявил Фарли.

Королева протянула девушке руку. Олеана, медля от смущения, подошла, склонилась к изящной, пахнущей восхитительными духами руке, украшенной одним единственным перстнем на среднем пальце, а потом собралась с духом и подняла глаза. Тёплый взгляд красивых карих глаз встретился с её испуганным взглядом.

– Ваше Величество, – пролепетала девушка, – простите меня! Я не знала…

– Не волнуйся, – отозвалась королева. – Сейчас мы все присядем, и ты спокойно расскажешь мне, что произошло.

Олеана, ободрённая ласковым тоном, начала – уже который раз за этот день! – рассказывать историю своего выступления.

Королева слушала девушку внимательно и спокойно. Сидевшие по сторонам от них придворные молчали с бесстрастными лицами, никак не выражая свое отношение к происходящему, как будто королева и её собеседница были в зале одни.

Когда рассказчица замолчала, Её Величество задумалась.

– А что зрители? – спросила она, наконец. – Они смеялись?

– Нет, – сказала Олеана.

(‒ …Ваше Величество, – шепнул на ухо своей подопечной сидевший сзади неё Фарли.)

– Нет, Ваше Величество, – поправилась девушка. – Они свистели.

Королева сочувственно посмотрела на неё.

– Неприятный дебют у тебя получился, – с пониманием сказала она. – Ты действительно никогда не слышала гимн?

Олеана глубоко и виновато вздохнула.

– Ну что же, я надеюсь, ты ещё услышишь его, и не раз, – сказала королева спокойно. – Скажи, если бы ты увидела человека, который пригласил тебя выступить, ты бы узнала его?

Олеана с готовностью кивнула.

– Хорошо, – резюмировала Её Величество. – Если ты ещё понадобишься, мы пригласим тебя, а сейчас ты свободна.

У Олеаны от радости закружилась голова. Наконец-то ей поверили! И кто?! Сама королева!..

– Кстати, – добавила Её Величество, – Фарли очень хвалил твой голос. Не споёшь ли ты нам что-нибудь?

– Конечно, Ваше Величество! – Олеану переполняло счастье. Фарли, подмигнув ей, сел за рояль.

– Что будем петь? – спросил он. – Предлагаю баркаролу. Вы не против, Ваше Величество?

– Полагаюсь на ваш с Олеаной выбор, – отозвалась королева.

Исполнительница встала со своего места и подошла ближе к роялю. Глаза придворных устремились на неё с холодным любопытством. Королева смотрела как-то загадочно, будто немного уйдя в себя. Фарли заиграл.

Свободная и счастливая, Олеана наслаждалась, растворяясь в песне лодочника. Голос её летел в распахнутые окна, за пределы дворцовых стен, в мир. Лодка плавно скользила в освещённую закатным солнцем морскую даль; вёсла гребцов поднимались и опускались; в темнеющем небе проявлялись тёплые звёзды… Олеана слышала весёлые голоса лодочников, резкие крики чаек, скрип уключин, плеск морских волн и ощущала солёные брызги на своем лице…

Лодка медленно растаяла, под ногами был паркет. Замер звук заключительного аккорда. Олеана взглянула на королеву: Её Величество заворожено улыбалась.

– Тебя поцеловал Бог… – сказала она исполнительнице очень серьёзно. – Да, Фарли, ты был прав, – обратилась королева к молодому человеку, очень довольному произведённым эффектом.

Придворные, словно выйдя из оцепенения, заговорили между собою тихо, но Олеана слышала в их речах одобрительные нотки и разобрала шёпотом произнесённое слово «Бельканто».

– Что вы скажете, господин концертмейстер? – обратилась королева к худощавому придворному во фраке.

«Ой… – подумала Олеана, – и концертмейстер королевского театра тоже слушал, как я пою!»

Тот важно кивнул головой:

– То, что мы слышали – это действительно чудо, Ваше Величество. Я готов обсудить со своими коллегами возможность пригласить исполнительницу в труппу королевского театра.

– Олеана, – спросила королева, – ты согласилась бы выступать во дворцовом театре?..

Юной певице вполне хватило бы того, что ей поверили и с миром отпустили домой… Но получить приглашение петь во дворцовом театре, – такое не могло привидеться Олеане в самом фантастическом сне…

Солнце сияло над плацем. Раздалась барабанная дробь. Полковник Дэйк приказал Умари выйти из строя.

Тот подошёл к полковнику твердыми шагами, хотя сердце его разрывалось на части.

– Смотрите все! – громогласно обратился полковник ко всему строю. – Смотрите на него! Он опозорил звание офицера и навсегда изгоняется из рядов королевской армии!

С этими словами полковник протянул руку к плечу Умари, с треском сорвал с него погон и бросил на землю. Потом с таким же хрустом отодрал погон от другого плеча.

– Вон! – крикнул Дэйк.

– Вон! – эхом откликнулся строй. – Вон отсюда!

Раздался свист и презрительные крики. Умари, медленно повернувшись, побрёл с плаца прочь, и комья мёрзлой земли полетели ему вслед. Они больно ударяли в спину. Оскорбительные выкрики не умолкали… В этот момент он обычно просыпался и с тоской осознавал, что снова видел этот сон.

В дверь осторожно постучали, и мелодичный голос госпожи Ави оповестил:

– Господин Умари, завтрак вас ждёт…

Квартирная хозяйка Умари, госпожа Ави, была замечательна двумя качествами: она была терпелива и ненавязчива. Возвращения постояльца за полночь никогда не вызывали у неё обычного для домовладельцев раздражения. Казалось, она отличает Умари среди остальных своих жильцов: её повариха приходила к семи, но госпоже Ави не составляло труда подняться в шесть, чтобы собственноручно приготовить для Умари кофе и – гордость своего кулинарного искусства – французский омлет. Бывало, что она составляла ему компанию за этим сумеречным утренним завтраком. Госпожа Ави восхитительно умела молчать. Она казалась легкой тенью и не пыталась отвлекать жильца от размышлений. Ни разу за те четыре года что он снимал у неё комнаты, она не задала ему дурацкого вопроса, зачем он надевает перчатки перед завтраком… Хозяйка не спрашивала никогда и ни о чём; коротенько информировала жильца: «Идет дождь», или: «Сегодня холодно», или: «Энди прислал великолепный сыр» и замолкала, задумчиво попивая из своей чашки и спокойно поглядывая на Умари красивыми серыми глазами. Для своих лет она сохранилась безупречно. Лицо было едва тронуто морщинками, белокурые волосы лежали аккуратно, жилетка крупной вязки и кружевная кофточка – неизменные атрибуты её имиджа – делали её уютной и домашней, в то же время придавая шарм. Энди, сын хозяйки, почти ровесник Умари, держал винодельческую артель в Славии и мог бы позволить матери существовать безбедно, не возясь со сдачей комнат внаем, но госпожа Ави считала, что труд придает её жизни смысл, а доходы не бывают лишними. Кроме Умари у неё было ещё несколько жильцов, но они обитали в нижнем этаже, он с ними не встречался. Впрочем, дома Умари бывал редко: даже ночевать зачастую приходилось на службе.