Игорь Уваров - Древняя книга. Преображение уже началось

– Берите мою телегу, а я вашу сделаю, тогда и поменяемся снова.

– Да, ладно, сделаешь – оставь себе, – ответил Арчил, – не ожидал я, что в Пусторе такие приветливые люди. А знаешь, что? Я, пожалуй, отплачу тебе так: хочешь Клинок Егуда, он дороже твоей хибары, намного дороже.

– Нет, спасибо, ничего не надо.

Тут вышла Ревера, жена Дувмата, поинтересоваться происходящим.

– Тогда, может, жене твоей что нужно? Вот, алмазное Ожерелье, называемое Слёзы дочери Йифтаха, во всём Песчаном Краю ничего подобного нет.

– О, нет, – отвечала Ревера, разобравшаяся в обстановке, – очень признательна, но я не смогла бы принять.

– Да, что вы все? – возмутился Арчил, – Ага, я вижу, жена твоя на сносях. Так вот, обещаю озолотить ребёнка этого.

– Эка ж вы удумали? – одобрил Дувмат, – Ребёнка ещё нет на свете, он и не откажется.

– Ну, и порешили. Прощайте, добряки.

Арчил уехал, и его больше не видели в этом селении никогда. А у Реверы и Дувмата родился сын Коплант. Поехал как-то Дувмат в Валеран, чтобы торговать овощами, и взял с собой шестилетнего Копланта и пятнадцатилетнюю Суписту. Суписта сидела и следила за морковью, а маленький Коплант за помидорами. Сам Дувмат сидел возле огромной повозки, загруженной огурцами. Мимо них проходила какая-то богато одетая ребятня. И малец, лет девяти, схватив один помидор, пошёл дальше. Коплант встал, схватился за торчащую часть помидора и сказал:

– Отдай сюда.

Потом он сдавил помидор так, что внутренности овоща выплеснулись на наглого мальца, испачкав весь его роскошный прикид. Это стало шоком для избалованного сынка богатея, и тот заревел. А хнычущим мальцом оказался сын Арчила Бакендаса. Арчил был где-то поблизости, и снова неважно по каким делам, он услышал плач своего сына и подошёл. Увидев испачканное платье Валенока, так звали сына Арчила, он злобно крикнул в сторону Дувмата:

– Кто испачкал моего сына? Если этот шкет с тобой, то вы большие деньги заплатите за платье.

– По-моему, – отвечал Дувмат, – это вы уплатите стоимость помидора, которым ваш шкет умылся.

– Вот, так всегда, – начал злиться Арчил, – приедет какой-то деревенщина в город и начинает указывать, пока указку не сломают.

– А вы не пугайте, мы не из пугливых, – дерзил Дувмат богачу.

– Ах, вот оно, что? – раздувал ноздри Арчил, подошёл к повозке с огурцами и опрокинул её.

Из телеги посыпались огурцы. Потом Арчил, усмехаясь, взглянул на повозку, а сбоку на ней было его имя и значок, обозначающий его династию. Арчил вгляделся в крестьянина и, естественно, узнал в нём Дувмата. Гнев сменился радостью и он воскликнул:

– Эй, ты же тот самый мужик, который мне с телегой помог, в этой, как там, Пусторе, кажется, я ещё наградить тебя обещал, извини, братец.

– Ну, ну, награды не нужно больше, за помидоры и морковку, спасибо, что не раскидал по всей площади.

– Ладно, тебе. Я заплачу, а, помнится, я обещал ребёнка твоего озолотить. Ну, и как, родился?

– А что ж ему не родиться-то? – вопрошал Дувмат.

– Во, и что ж я не знал?

– А с чего бы тебе знать?

– Ну да, я и забыл, но слово своё сдержу, где твой ребёнок?

– Вон, перед тобой.

– Так это ж он? Ха. Что б меньше мороки, я возьму его в свой дом, обеспечу всем и воспитаю сам.

– Думаю, не стоит. Вы бы за огурцы заплатили.

– Не думай, я так решил, – заключил Арчил.

За огурцы Арчил забыл заплатить, взял маленького Копланта и повёз его в свой особняк. Дувмат ехал назад с одной Супистой.

Поначалу раз в месяц Коплант навещал свою семью, а потом всё реже и реже. Постепенно в стан его качеств добавились наглость, высокомерие и ощущение вседозволенности, а бережность превратилась в жадность. Да, ещё доброта почти полностью покинула его сердце. Валеран и богачи испортили мальчугана. Он ко всему прочему стал чураться своей родни, как некогда его отец в отдалённой Вестфалии.

В двадцать лет он совратил молодую жену Арчила. Арчил узнал.

– Я дал тебе всё, а ты позарился на большее, – кричал богатей.

– Твоя жена не больше, чем всё, – без тени смущения отвечал Коплант.

– Я убью и тебя и её, – свирепел старый богач, снимая со стены Клинок Егуда, тот самый, что однажды предлагал Дувмату.

Но, пока он снимал этот клинок, со стены посыпался весь дорогой арсенал его коллекции вооружения. Арчила насмерть проткнуло Копьём Шамгара, привезённым из Арабики.

В этот момент в комнату вошёл Валенок, сын Арчила, с которым в детстве Коплант повздорил из-за помидора. Их отношения до сих пор были не гладкими. Конечно, Валенок винил Копланта в смерти отца, хотя прекрасно понимал, что то была случайность, а когда Лесча (вдова теперь Арчила) и Коплант поженились, Валенок негодовал. Коплант с Лесчей представили эту свадьбу, как своего рода жест милосердия Копланта для безутешной Лесчи. И в память об Арчиле: раз старый богач доверял Копланту, значит, и его жена сможет на него положиться. В голодный год Лесча умерла. Но Коплант не горевал, он подбивал уже пути к избраннице Валенока – Фистисфее.

Фистисфея также была из аристократов, на бедняков Коплант даже не смотрел. Он подарил ей Ожерелье, называемое Слёзы дочери Йифтаха, в память о великолепной первой ночи. Когда Фистисфея под утро вернулась домой, она рассказала мужу о том, что разговорилась с тётушкой дотемна, а ночью возвращаться домой не решилась, так как история с нападением на Мавринику дошла и до Валерана и уже много лет держала в страхе молодых девушек. Валенок уже, было, поверил, но его взгляд скользнул по шее жены и остановился на ожерелье.

– А откуда это ожерелье? – спросил он.

– Что? – замешкалась Фистисфея, – Ах, это. Это же тётушка подарила, а ей какой-то шилданский поклонник, но он к несчастью умер, и тётушка раздаёт его подарки.

Но Валенок узнал Ожерелье, называемое Слёзы дочери Пинхаса. Ещё бы, Арчил так дорожил им и не раз упоминал об уникальности этого ожерелья. Валенок не стал дальше выспрашивать, слушать ложь. Он отправился к Копланту и выложил все карты:

– Я знаю о связи между тобой и моей женой.

Прямолинейный Коплант ответил хладнокровно:

– Думаешь, удивил? Я тоже знаю. Ты вообще последний, кто о ней узнал.

– Так ты не отрицаешь?

– А я не стыжусь. Фистисфея статная девушка – не подстать тебе.

И вдруг взгляд Валенока упал на бюст в углу, на котором висело Ожерелье, называемое Слёзы дочери Йифтаха. И он удивлённо произнёс:

– Откуда оно здесь? – показывал он на ожерелье, – такое же на моей жене.

– Здесь откуда? Не знаю, по-моему, твой отец из Палестины или из Сэндории привёз, – ответил Коплант, – На твоей жене говоришь такое же? Вот, именно, что такое же, но не это. Неужели я такой дурак, что отдам кому-то такую бесценную вещь. Ты знаешь Глодхэса – ювелира из Мории? Вот, он-то как раз – удивительный мастер подделок.