Александра Комкова - Сказание чужих дорог

– Правильно, девушка, я и говорю, красен, девкам на присуху, – продолжил Лио. – Но он выбрал себе не первую красавицу в округе, а девушку скромную да работящую. Всем казалось уж, дело к свадьбе. Но тут стал Дан чахнуть да сохнуть. Тосковать стал. Возьми да и брось свою милую и оборотись к той красавице. Она, красавица-то, рада была да на радостях всем и рассказала, вот, мол, соперница моя присушила-приворожила Дана, едва не уморила, а он меня любит, ко мне вернулся. Правду ль говорила, нет ли, да только недолго Дан с нею был. Раз в ночь вернулся к той, к милой, и хотел вместе с нею из этих мест убежать. А красавица-то за ними, говорят, нагнала их тут, возле оврага. Стала соперницу стыдить, что ж ты, мол, ворожбою жениха у меня отнимаешь. Да не послушал её Дан. И красавица то ли сама от несчастной-то любви вниз бросилась, то ли столкнули они её. Сгинула красавица. Тех-то двоих потом видали, да далече отсюда. Но с той поры здесь, в овраге, по ночам плач люди слышат, а кто осмелится заночевать, тот и вовсе пропадает. Говорят, красавица всё не успокоится, ищет Дана и ту, что её с любимым разлучила. Мы в Тот овраг не ходим, гиблое это место.

– Так по ночам люди пропадают, белым днём чего ж бояться-то? – рассудил Грай.

– Говорят, кто днём тут побывал, ночью возвращается. Гиблое место, сказано же. Лучше стороной держаться, – проговорил Лио и наставительно добавил: – Вот до чего, девушка, вся эта ворожба-то ваша доводит.

– А по-моему, – Буква сердито взглянула на провожатого, – эта ваша красавица и была виновата. Она, небось, парня и приворожила, а он всё равно ушёл с той, которую любил. Без вины погибшая не стала бы людей губить, а эта ведьма со зла мстит всем.

– Может, так оно, а может, и нет, – пожал плечами Лио. – Нам уж не разведать. Вон и дом мой уже видать, скоро отдохнёте.

– Грай, с любопытством наблюдавший за книжницей, заметил, что она оглянулась и проводила заросший овраг долгим задумчивым взглядом.

Несмотря на то, что в последний раз Грай спал в тепле и покое, наверное, ещё нынешней зимой, ночь он провёл тревожно. Постоянно просыпался, вновь забывался беспокойным сном, в котором вокруг было тихо, но таились в этой тишине невидимые опасности. И они приближались, приближались, и чтобы уйти от них, разведчик пытался проснуться, но вместо этого проваливался в другой подобный сон, и так без конца. Приоткрывая глаза, в полуяви он видел Букву, которая спала крепко и безмятежно. Грай завидовал и злился.

В последнем сне он уже слышал вражьи шаги, слышал, но не мог убежать. Враг приближался, и Грай, наконец, осознал, что кто-то бежит к ним торопливо и неровно, как обычно бегут с дурной вестью. Бежит наяву. Он вскочил за мгновенье до того, как распахнулась дверь и влетел растрёпанный Лио:

– Конные! Южаки, видать, к деревне подъезжают!

Грай, уже поднимая с кровати сонную спутницу, кинул ему, обернувшись через плечо:

– Собирай добро, какое унесёшь, и дуй к родне, в город, в ближайший овраг – куда хочешь. Когда мы пришли, тебя не было, мы вошли без спроса, понял?

– А как же… – растерянно начал Лио.

– Беги! – прикрикнул разведчик. – Без тебя разберёмся, не усложняй дело.

Хозяин исчез.

Грай ещё раз тряхнул Букву за плечи и заглянул в глаза – уже ясные, без сонной одури. В глазах был страх. И решимость.

– Проснулась? Понимаешь, в чём дело? Я понял, не перебивай. Мало просто сбежать. Нужно как-то избавиться от погони. Обещай мне не лезть в драку.

– Но если… – заикнулась Буква.

– Обещай мне, – повторил Грай.

– Ладно. Хорошо, не буду, – неохотно сказала книжница.

– Знатно. Пошли.

Едва разведчик и книжница вышли за дверь, во двор ворвались четверо. Буква только вскрикнула, а южане уже кинулись на них. Грай стряхнул с себя одного, тут же навалился другой, юноша поймал взгляд книжницы и прохрипел:

– Беги, – он умудрился подножкой свалить рванувшегося к ней южанина.

Одно жуткое мгновение Грай думал, что она ослушается. Но, видимо, девушка поняла: попадутся оба, выручать будет некому. Разведчик принял её безмолвное обещание вернуться и закружился вьюном, отвлекая на себя всех четверых. Вскоре подошла подмога, Грая скрутили. Он, наконец, огляделся и с облегчением повис на руках южан: Буквы у них не было, ей удалось ускользнуть. И тут прямо перед юношей возникло донельзя довольное смазливое лицо Штефа.

– Ну, здравствуй-здравствуй! Вы так спешно покинули нас, что забыли кое-какие вещички, я был вынужден догонять вас. Ладно-ладно, не изображай тут, мне тоже малоприятно любоваться на твою рожу. Скажи мне, куда вы идёте, и отправляйся на все четыре стороны.

– Эй, Штеф, – окликнул его один из воинов. – Книжницу так и не нашли, нам продолжать?

Штеф поморщился:

– Бросайте, она нам ни к чему. Всё равно одна в Степи долго не протянет.

Да уж, передряга так передряга. Никакой пользы, один убыток. Буква, конечно, девушка по-своему сильная и смелая, но вытащить его отсюда ей не под силу. Надо как-то выкручиваться самому.

– Проснись, Грай! – Штеф довольно сильно и зло ткнул его в висок. – Отвечай, куда вы идёте?

– Ох ты, знатно! – усмехнулся Грай, щурясь от яркого света. – Только боюсь, не выйдет разговора, вот беда. Твои ребятки крепко приложили меня башкой о землю, и я всё позабыл.

Разведчик с удовольствием наблюдал, как Штеф начинает бледнеть от злости.

– Эй, так давай приложим ещё раз, – прогудел один из тех, кто держал Грая. – Глядишь, и вспомнит.

Но Штеф, пристально глядя на пленника, медленно покачал головой. Разведчику очень не понравился этот взгляд.

– Не-ет, – губы перебежчика скривились в довольной усмешке. – Сделаем иначе. Солнце светит ярко, мы никуда не торопимся. Подождём, пока вспомнит.

С Грая содрали рубаху и привязали за руки к двум столбам во дворе. Штеф ушёл в дом, оставив двоих сторожей. Сначала было просто тепло и приятно, но вскоре по вискам, по лбу заскользили капельки пота. Солнце палило без пощады, не было ни ветерка, ни облачка. Во рту пересыхало. Вокруг было пусто и тихо, только стража изредка лениво переговаривалась. Деревня словно вымерла. За годы войны жители поняли: неважно, кто пришёл – свои, чужие или вообще какие-нибудь разбойники, – надо затаиться, глядишь, и пронесёт.

…Затекли руки и шея, спину начало жечь, а в голове загудело от духоты и зноя. В какой-то миг Грай поймал себя на том, что и мысли становятся всё отрывистей, скоро сознание начнёт гаснуть. Чтобы удержать его, разведчик стал следить за собственной тенью, которая всё уменьшалась и жалась к его ногам. Но когда в горле стало сухо, как в разгар лета в степи, а движение рук начало вызывать резь в спине, разведчик понял: надо что-то делать.

– Штеф, – прохрипел он. – Эй, Штеф!