Алексей Жарков - Избранные. Добрая фантастика

Издалека на мои потуги сочувствующим взглядом смотрела собака Фу.

Оставалась только одна, крайняя мера, последний туз в моем рукаве. Во время разработки параметров поля «Ганга» мы заложили в программу генерации возможность аварийного отключения всей системы. Определенная последовательность команд выводила из строя излучатели, благодаря работе которых существовало сознание «Ганга». Схлопывание системы должно было уничтожить всех тех людей, которые дожидались в ней нового воплощения, но в тот момент я был готов на это пойти. Начальные строки мантры, уничтожающей великий «Ганг», сорвались с моих уст. Однако знакомый голос заставил меня оборвать команду на полуслове.

– Папа, не делай этого, – донеслось сзади.

Обернув свою рогатую голову, я увидел дочь. Она выглядела точно, как в реальной жизни, с длинными черными волосами и бровями вразлет. Сома смотрела на меня серьезно и даже строго, с таким знакомым выражением карих глаз.

– Не убивай моего друга, – сказала она.

Друга? Я растерянно обвел взглядом несущийся в бешеном вихре вокруг нас мир сновидений, затем посмотрел на дочь. Её решительный вид немного отрезвил мой рассудок. Похоже, я несколько преувеличил опасность системы – в конце концов, подключение к разуму человека регулировалось множеством правил, и «Ганг» пока не нарушил ни одно из них. Даже смог наладить контакт с чужим сознанием, а ведь это требовало безусловной откровенности и полного доверия.

Друга… Что ж, «Ганг», этот раунд ты выиграл. До тех пор, пока Сома готова вступаться за тебя, подставляясь под мой удар, спи спокойно.

Мне нравится думать, что я держу руку на пульсе, контролирую систему, что в любой момент я могу нажать на кнопку и всё выключить. Но неприятная правда состоит в том, что «Ганг» слишком важен. Эта незримая река несет в своих водах мириады сознаний, утоляя их жажду жизни. Если я когда-нибудь уничтожу систему, подавляющее большинство людей тут же потребует создать новую.

В одной из недавних бесед «Старший брат» сказал, что вскоре нам уже не понадобится его вмешательство. «Ганг» сам начнет регулировать свое взаимодействие с людьми. Не знаю, во что это выльется, но думаю, нас ждут большие перемены.

Сто лет назад мы полагали, что только большее сознание может вместить в себя меньшее. Сейчас, когда я смотрю на дочь, и вижу, как в глубине её глаз сияет солнце чужого разума, я понимаю, что возможно и обратное. Парадокс…

– Итак, время вышло. Кто у нас самый смелый? – водрузив очки на нос, профессор оглядел аудиторию, а члены госкомиссии ободряюще заулыбались. – Ну же, смелее.

– Разрешите? – поднял руку рыжий, вечно лохматый Коля Смирнов.

– Разумеется, прошу, коллега, – «коллегу» профессор так выделил интонацией, что и непонятно: издевается или всерьез считает выпускника Николая готовым профессионалом.

Николай, уверенно размахивая кипой исписанных листов, прошествовал к кафедре, окинул притихших товарищей гордым взглядом, откашлялся и начал доклад:

– Билет восемнадцать, вопрос первый: «Устройство карбюратора»…

Товарищи издали завистливый шум, состоящий из вздохов и неразборчивого бормотания: Смирнову попался самый легкий билет на экзамене.

– Тишина! – одернул студентов профессор. – Уважайте труд своего товарища, первому и так труднее всех. Продолжайте, Николай.

– Для ответа на вопрос нам необходимо разобрать принцип работы карбюратора. – Профессор согласно кивнул и приготовился погрузиться в легкую дрему. – Когда первая ступень ракеты отсоединяется…

– Что?! – встрепенулся профессор. – Какая ступень? Какой ракеты?

– Первая, классической трехступенчатой ракеты, – последовательно ответил Николай.

– Вы уверены?

– Уверен, – кивнул Николай, – в две ступени нерентабельно. Так вот, когда…

– Стоп! Предупреждаю сразу, если вы не готовы и решили просто нас заболтать, не выйдет!

– Я готов, я эти карбюраторы с закрытыми глазами разбираю, собираю, – обиделся Николай.

– Так почему вы рассказываете о каких-то ракетах? Вы без пяти минут инженер автомобилист, а не ракетостроитель…

– Как?! – ужаснулся Николай.

– Что? – не понял профессор. – Молодой человек, вы на кого учились?

– Специалист-проектировщик ракет тяжелого класса.

Профессор поперхнулся воздухом, а аудитория впала в восторженное оцепенение, справедливо решив, что после такого казуса, остальные получат оценки практически автоматом.

– Может вы устали? – вкрадчиво спросил профессор, давая Николаю шанс на спасение.

– Нет, я готовился и не устал.

– Коля, – профессор перешел на отеческий, сочувствующий тон, – как ты мог учиться на ракетчика в дорожно-транспортном институте?

– А ракеты разве не транспорт? – резонно спросил Николай.

– Да у нас!… – едва не вспылил профессор, но опыт позволил ему вовремя сдержаться. – Скажите, Николай, где вы проходили преддипломную практику?

– На Байконуре.

– Где!? – воскликнул профессор, а голос дал петуха.

– Шестая и седьмая пусковые площадки, – уточнил Николай.

– И что вы там делали? – поинтересовался профессор, явно опасаясь ответа.

– Заправщики обслуживал.

– Заправщики – это же автомобили?, – осторожно уточнил профессор и получив утвердительный кивок, слегка расслабился. – Вот видите, машины – не ракеты, вас это не навело ни на какие мысли?

– Я думал, практикантов к ракетам не пускают.

– Как у вас все складно, – согласился профессор, – допустим. В таком случае, скажите, откуда в ракете карбюратор?

– Как откуда? – поразился Николай. – А как же они летают?

– Вот как, интересный вопрос, а мы у специалиста уточним! – нашелся профессор и повернулся к одному из членов госкомиссии. По слухам этот член имел непосредственное отношение к космосу, только какое и почему всегда с удовольствием заседал в госкомиссиях по автомобильным специальностям, никому известно не было. – Серафим Петрович, скажите, есть в ракете карбюратор?

– Гм, – зажевал губами член комиссии, – видели те, коллега…

Профессор стал серо-зеленым и, бросив тревожный взгляд на Николая, приник к уху Серафима Петровича:

– Вы чего? Скажите просто – нет.

– Дело в том, – зашептал член комиссии, – как бы это точнее сформулировать…

– Не знаете, – догадался опытный в научных интригах профессор.

– Да почему же не знаю? – обиделся член комиссии. – Просто вопрос деликатный.

– Секретность? – сделал вторую подачу профессор и угадал.

– Точно! Это молодой человек, информация закрытого плана и разглашать ее здесь не рекомендуется.

– Ага, – кивнул профессор, – уяснили, Николай? Давайте поступим так: оставим пока открытым вопрос о том на кого вы у нас пять лет учились, а вернемся к автомобильному карбюратору, вы готовы? Рассказывайте.