Алексей Жарков - Избранные. Добрая фантастика

– Соколов?

– Да-да, простите! Забыл совсем. Сами понимаете, дедлайн.

– Я войду?

– Да, конечно.

Свой скудный товар букинист разложил на кухонном столе. Два диска с собранием сочинений какого-то чешского романиста. Цикл рассказов от советского футуриста. Несколько романов от Дост… Тоск… оевского?

– И это всё-ё? – разочарованно протянул Соколов.

– Увы, – пожал плечами юноша. Капюшон он так и не снял. – Сами понимаете, сезон, пора литературных конкурсов. Спрос большой.

– Что за Тоскоевский?

– Писатель.

– Не Достоевский часом?

– Упасите Босха. Этот откуда-то из Южной Америки. Эмигрант.

– Сами читали?

– Я свой товар не читаю, – в голосе букиниста чувствовалась гордость.

Соколов задумался. Постучал пальцем по столешнице, потер виски. Взял диск с романами Тоскоевского. Выписал чек. Букинист недовольно поморщился.

– А наличных нет? А то у меня ваших чеков уже штуки четыре.

Соколов развел руками.

– На мели, сами понимаете. Вот в следующем месяце. Как отгремят фестивали и конкурсы, с гонораров рассчитаюсь. Обещаю!

Букинист фыркнул. Пробормотал что-то про «легче с робота стрясти почку». Прощаться не стал, собрал диски, юркнул в дверь. После него на полу кухни остались грязные следы.

Кофе к тому времени почти остыл. Часы показывали без пятнадцати полночь. Соколов попробовал загрузить Тостоевского в память Айзеку. Переполнено. Гори всё трояном. Сунулся к Абсу. Тоже всё заполнено. Да что за невезение! Удалять времени не было, но пропускать фестивальный конкурс из-за собственной глупости не хотелось.

Оставался Графоман. Первый литературный робот Соколова, стоявший без дела уже года полтора. Лишь бы работал. Проклятие, ещё и розетку потерял от него. А, вот. Ну же, ну же. Так, что на нём? Ага, мистика от Лавкрафта, что-то о природе. Место есть, круто. Круто, круто, круто.

Диск загружался три минуты. Соколов сидел как на иголках. Похожий на ноутбук времен далеких нулевых, Графоман издавал звуки, напоминающие утиное кряканье. Изредка подвисал. Каждую минуту экран гаснул.

Без пяти двенадцать робот был готов к написанию. Соколов запустил программу составления.

Без двух минут Графоман выдал готовый рассказ. «Секрет успеха». Десять тысяч знаков. И то ладно.

Без одной минуты рассказ был скопирован на матрицу. Через тридцать секунд залит на конкурсную почту.

За десять секунд до полуночи рассказ был отправлен на конкурс фестиваля.

Соколов шумно выдохнул, откинулся на спинку кресла. Громко и долго выругался.

В этом конкурсе его ждёт очередной провал. Наверняка.

* * *

Признаться честно, за три последних года рассказы литературных роботов принесли ему жалкие гроши. Он писал фантастику, мистику, хоррор, реализм. Загружал в память машин всевозможные произведения, смешивал стили, искал свежие идеи. Результат удручал.

Сегодня роботов использовали все, кто только мог себе позволить эту роскошь. Забавно, каких-то десять-пятнадцать лет назад роль литературных негров выполняли такие, как он. Талантливые, многообещающие, молодые. Дерзкие. Сегодня литературными неграми стали роботы. Машины, как бы это сказать, обесценили творческий труд.

Да, труд роботов не особо поощрялся. Если верить организаторам конкурсов и фестивалей, то все присланные тексты прогоняли через специальную программу. А уже она находила признаки того, что конкурсная работа написана роботом. Соколов этой программы не боялся. На всех машинах у него стоял специальный кряк, благодаря которому программы не могли распознать текст, написанный роботом. Каждый жульничал, как мог.

Соколов знал больше десятка авторов, которые писали на конкурсы таким образом. Точнее, за них писали роботы. Пока не один из конкурентов в своем деле особо не продвинулся, но Соколов был уверен, что рано или поздно его ждет успех. Нужно только подобрать правильную комбинацию произведений, из которых робот составит свою, победную работу.

«Памятка Фестивального конкурса

Окончание приёма работ: 31 мая

Первый тур: 1 июня – 15 июня

Второй тур: 16 июня – 30 июня

Финал: 1 июля – 15 июля

Итоги и награждение: 30 июля (Актовый зал)»

Конкурс фестиваля шёл полным ходом. Жюри оценивало работы. На официальном сайте проходило обсуждение конкурсных отрывков, выложенных для свободного чтения.

Соколов не читал, всё это время он выживал. Пришлось продать Абса, чтобы погасить проценты по выплатам за Айзека и окончательно рассчитаться за кряк (он стоил чуть ли не дороже первого робота, Графомана). Почти во всех странах Евразии и Америки литературные роботы были нелицензированным товаром. А потому продавать и покупать их приходилось тайно, из-под полы. По этой причине Соколов получил за Абса только две трети от его реальной стоимости.

Начал искать работу, каждый день просматривал сотни объявлений, искал вакансии. Но тщетно. Ничего стоящего не нашлось. Ему нужна была работа, которая бы не мешала литературной деятельности, не всё отнимала свободное время, выжимая его досуха. Но желаемых вакансий либо не имелось, либо платили жалкие гроши.

Через неделю после начала фестиваля ему пришлось продать еще и Графомана. Чтобы было чем платить за жильё. Блин, вот говорила ему бабушка учиться на туристическом направлении. Туры в Арктику, в стратосферу, к центру Земли. Надо было, зря её не послушал. А сейчас волочил жалкое существование на задворках огромного города.

Удивительно, как трудно найти творческую работу в двадцать первом веке. Человеку, который привык зарабатывать деньги благодаря своей фантазии, приходилось тяжело. Всему виной машины. Сначала роботы заменили консультантов в магазинах, потом заменили обслуживающий персонал в больницах, на заводах, даже в офисах крупных компаний. А теперь грозили изжить творческие профессии, писателей, сценаристов, копирайтеров и даже комиков-стэндаперов.

Первый тур конкурса закончился в середине июня. Соколов чуть не забыл посмотреть результаты. Удивительно, но детище его Графомана прошло во второй тур. Соколов хотел прочитать рассказ, написанный старым роботом. Но выяснилось, что «Секрет успеха» он случайно стёр. Видимо, впопыхах, когда продавал Графомана. И почту почистил, копия письма не сохранилась. Ну, да ладно. В финал рассказ вряд ли выйдет. Работы Графомана ни разу не добирались до финишной прямой. Зачем нарушать традицию?

Июнь за окном наполнил город духотой, нестерпимым зноем, от которого плавился асфальт и перегревались машины. Соколов принял участие еще в десятке конкурсов, но везде был бит. Не с позором. Работы Айзека другие участники и жюри называло «середнячком», место которому в глубокой конкурсной яме, среди десятков тысяч других рассказов.