Алексей Жарков - Избранные. Добрая фантастика

– Зачем же так кричать, – водитель поспешно выключил магнитолу.

– Извините, весь день от студентов бред про ракеты слушал, – честно признался профессор.

– А, – понимающее кивнул водитель, – бывает, сам преподавал, было дело.

– А что преподавали? – не удержавшись, полюбопытствовал профессор.

– ОБЖ. Я же бывший военный, ничего больше и не умею.

– Хороший предмет, нужный, – сказал профессор и замолчал.

Водитель, тоже помолчал немного, но потом ему стало скучно:

– А вы, случаем, не из автодорожного института?

– Случаем, оттуда, – ответил профессор, соображая как объяснить водителю, почему на экзамене говорили о ракетах, а не автомобилях.

Но бывшего военного интересовали вполне земные проблемы:

– А может тогда знаете, почему у меня карбюратор… – Профессор зарычал и ударил себя кулаком по лбу. – А, понятно: ракеты, карбюраторы, достало, молчу-молчу.

Остаток пути водитель и, в самом деле, преодолел молча, что позволило профессору немного прийти в себя и настроиться на деловой лад. Рассчитавшись с водителем, он вихрем ворвался в калитку своей дачи и прямиком устремился в дальний угол участка.

– Внучек! – раздалось со стороны дома. – Ты куда? Переоделся бы, и ужин стынет!

– Карга глазастая, – буркнул профессор и сделав крюк пробежал мимо дома:

– Позже, бабушка, вы бы не маячили на улице! – крикнул он женщине, на вид лет на двадцать-тридцать моложе «внучка».

– Все не так, все не то, – бормотал профессор, стоя на коленях в кустах и прямо руками разрывая слежавшуюся землю, – И легенду менять надо, и помощников, а в первую очередь это идиотское имя-отчество, пока не запалили.

Пальцы уперлись в прохладно-ржавый металл, и профессор, проявив недюжинную, силу вырвал из земли увесистый сундук. Замок, забившись грязью, никак не хотел открываться, пришлось поковыряться в нем ножом, под крышкой сундука расположилась приборная панель с компьютерной клавиатурой. Убедившись, что аппаратура в порядке, кончиком лезвия профессор аккуратно извлек кусочек коры у основания ствола вековой сосны, под которым, прямо из древесины выступало гнездо юсби разъема. Подсоединив сундук к сосне, профессор расслабился и стал ждать. Сосна колыхнулась как при неожиданном порыве ветра и зашевелила иголками, настраиваясь на одну ей ведомую точку в пространстве.

Профессор же, глядя на экран, вмонтированный на обратную сторону крышки сундука, шустро застучал пальчиками по клавиатуре: «Козявка – Глыбе. Молния. Настоящим докладываю: принятые меры по переименованию института военно-космической промышленности в дорожно-транспортный институт с параллельным гипновоздействием на сознание преподавателей и студентов, положительных результатов не дали. Напротив, в силу сильного подсознательного влечения к недостижимым целям, свойственным аборигенам данного региона, мною отмечены опасные тенденции в ряде космических разработок. В частности, возникла реальная угроза создания карбюраторных ракет с принципом гиперперехода, в связи с чем прошу срочно увеличить штат сотрудников и дать добро на применение в восточном секторе разработок западной группы регрессоров. Еще раз обращаю внимание, принятая галактическим советом программа девальвации научного сектора восточного региона, неэффективна. Так же выражаю личное и отдельное мнение о бесперспективности и, даже, опасности, ввиду непредсказуемости последствий переименования РАН в ХРЕНЬ.

Планета Земля, старший регрессор восточного сектора, Козявка».

«Как и многие истории о любви, эта началась с разлуки. Леди Капулетти не захотела встречаться с капитаном Фригзом лично. Отправила сообщение. Коротко и ясно. Надо расстаться. За десять центов прикрепила к сообщению песню в тему. Джордж Бизе. Горькая разлука.

Через полчаса после отправки сообщения леди Капулетти отправилась в Вену, где её прилета дожидался Ригнум-двенадцать…»

– Хватит.

Соколов прервал монотонную речь Айзека. Откинулся в кресле, закрыл глаза. Громко выругался.

– Да как так-то! Что за чушь!

История в духе Ромео и Джульетты, но с роботом в главной роли? Серьёзно? Да кому это интересно! Соколов взглянул на часы, половина двенадцатого. До дедлайна полчаса. Проклятие. Не хотел же идти на этот сетевой конкурс, чтобы не нервничать, чтобы снова не чувствовать себя бесталанным писакой, но азарт взял верх и вот результат…

Он поставил Айзека на зарядку. «Историю о любви» отправил в черновики. Может, пригодится ещё. Для авторского сборника. Когда его фамилия будет красоваться на одной электронной полке с другими классиками. Тогда он с удовольствием явит миру одну из своих ранних работ. А пока…

Пока это мусор. Который даже во второй тур не пройдёт.

Последние месяцы Айзек не радовал, выдавая второсортные рассказы третьей, нет, даже пятой свежести. Память нагружена под завязку. Романы, энциклопедии, философские эссе. Даже бульварное чтиво. А собрать из этого материала конфетку не получалось.

Получался подгоревший сахар с привкусом нафталина.

Кофемашина наполнила кружку коричневой жижей, квартиру окутал аромат кофейных зёрен. В углу, у окна, проскрипел Абс. Ну-ка, ну-ка.

Второй робот, чей объём памяти был в два раза меньше памяти Айзека, тоже не смог порадовать. История в стиле «Принц и нищий». Только в роли принца – человек, в роли нищего – робот. Любопытная вещица, с юмором, иронией. Но дальше второго тура не пройдёт, осядет в середине конкурсного списка. Не то, всё не то.

На жёсткий диск Абса были загружены только произведения зарубежных классиков. Конец девятнадцатого, первая половина двадцатого века. Личная, можно сказать, авторская находка Соколова. Первые пару рассказов от машины отечественной сборки даже вышли в финал писательских конкурсов, кто-то из рецензентов громко называл автора русским «Марком Твеном». А потом? Вторично, сжато, бредово, лишено актуальной идеи. Да кто там сидит в жюри на этих конкурсах?

В дверь позвонили. Соколов так и замер посреди комнаты с кружкой кофе в руках. Кредиторы? Так поздно? Чёрт, вчера же был крайний день по выплатам, опять просрочил. В прошлый раз они отрубили Соколову электричество, из-за этого он с Айзеком пропустил «Ржавую грелку», вечер перед дедлайном просидев без света. Однажды они и вовсе какими-то электромагнитными помехами вывели из строя Абса, пришлось занимать деньги на ремонт…

Позвонили снова. Долго, настойчиво. Соколов аккуратно поставил кофе на рабочий стол. Вот, если сейчас…

Звонок. Пауза. Звонок. Пауза. Два коротких. Букинист!

На пороге стоял худой юноша. Из-под капюшона виднелся острый нос, недельная щетина, россыпь прыщей на щеках.