Игорь Соловьев - Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2

– То есть вы считаете, что с вами обошлись несправедливо? – голос психолога вывел меня из оцепенения. Я, стараясь не привлекать внимания, огляделся. Нет, все-таки, почему я оказался здесь? Нет, конечно, к психотерапевтам в наше время ходят если не почти все, то, как считается, от половины до двух третей населения. Говорят, это хорошо: психическое здоровье и возможность жить в гармонии с собой ничуть не менее важны, чем здоровье телесное. К тому же, чем хуже эмоционально-психический баланс, тем опаснее и непредсказуемее ведет себя магия, а это уже опасно для окружающих. Конечно, азы психической безопасности даются еще в школе, но без специалистов обычному человеку бывает все же трудно. Оно и видно: учитывая, что число самоубийств столь огромно, почти нигде в мире такого нет. Ялла Шеймар, так звали психотерапевта, была достаточно молодой женщиной с вытянутым лицом, большими глазами, которые казались еще больше из-за квадратных очков, закуталась в безразмерную шаль, скрывающую сильную худобу. Голос у нее был, пожалуй, под стать внешности – медленный, плавный, проникновенный. Был у нее и помощник – Петер Гиллис, в котором я не без удивления узнал однокурсника, который частенько посещал клуб Томашевского. Ну надо же. Гиллис, как он сам сказал, работал журналистом, и, после нервного срыва взял отпуск и прошел у мадемуазель Шеймар курс психотерапии – после чего решил остаться у нее, совмещая с основной работой – и чтобы долечиться, и чтобы помочь новеньким. Подход у психотерапевтки был многоплановый – и индивидуальные занятия, и групповые. Я, собственно, как раз на такое и пришел. Это было моим вторым занятием – первое было индивидуальным, и там я, по большому счету, просто без лишних деталей пересказал свои проблемы – и про вес, и про Элли, и про родителей, и остальное. Нет, конечно, ни о чем, связанном с Орденом, я не говорил, все же тайна есть тайна. Если будут результаты, может, скажу в общих чертах и про Карфаген, а пока – не стоит.

…Высказывались пришедшие на групповой сеанс по очереди, и первой говорила какая-то женщина – я быстро потерял нить мысли и ушел в себя, даже не думая ни о чем конкретном.

Теперь, кажется, заговорил кто-то другой. Да, точно – это парень в шарфике, облипающих кожаных штанах и с гладкой, блестящей на свету бородкой.

– Да! Это просто одно за другим, одно за другим. Сначала в скоростном тоннельном метро (у меня от телепортации панические атаки, детская травма) мой тераном стал работать с задержками. Вы понимаете? Я всецело настроен на текущее отслеживание новостной ленты, я оставляю подписи – и тут эти помехи. Кто-то скажет – ерунда, забудь, мелочи… А вот из таких мелочей и складывается стресс, между прочим! Этим мне показали, что ко мне относятся как к скоту… Потом еще этот дурацкий диск – подстаканник для кофе не совпадает с диаметром стакана! Представляете? Он там шатается, вы понимаете – шатается! Это просто невыносимо! – голос парня подскочил, так что тот слегка взвизгнул, – я что, не заслужил хоть немного комфорта в своей жизни?! Нет, конечно, я написал и тем, и другим, отставил негативные отзывы и попросил юриста составить иск о моральном ущербе… В том числе и за посещение психотерапии. Нет, вы мне объясните – по какому праву они считают для себя возможным так со мной обращаться? Я что – не человек? И вершиной всему был комментарий какого-то мерзавца, какой-то твари на моей странице в тераноме, куда я выложил рассказ. Нет, у меня могут писать только адекватные люди, по крайней мере, те, кого я таковыми считал… И вот, проглядел. Нашлась тварь, которая самым мерзким образом обесценила… Нет, я не буду воспроизводить здесь это циничное издевательство, а то снова не справлюсь с собой – я сломал свой тераном, пришлось заказывать новый. Конечно, я его удалил, заблокировал и всем знакомым посоветовал сделать то же самое. Но теперь… – Я понимаю, здесь вы в безопасном пространстве. Это ваше безопасное пространство, – улыбнулась ему Ялла. Я всмотрелся в ее глаза, пытаясь понять, действительно ли она считает, что все это оправданно, но так и не понял – взгляд у нее был непроницаемый, даже какой-то стеклянный. Петер же пододвинулся поближе к несчастному. – Поверьте, здесь никто не обесценивает ваш опыт, ваши страдания. Никто не скажет глупостей вроде того, что кому-то еще хуже. Если бы мы руководствовались подобными соображениями, то всегда бы находился кто-то, кто живет хуже, и тогда не было бы завоеваний в сфере личностной безопасности. Любое страдание – уникально, любая обида… Нет ничего хуже, чем обесценивание этих чувств. – Да! Это я им и говорю! Я! Имею! Право! Ничего, они мне еще выплатят компенсацию… – Совершенно верно, – вступила в диалог Ялла, – главное, что вы должны понять – причина вашего волнения в том, что в вас сидит вложенная обществом субличность. Эта субличность – продукт социума, иными словами, социальный конструкт – как тот же гендер, например, – так вот она нашептывает вам мысли о своей неправоте, и вынуждает вас тратить на себя силы. Это ваш внутренний надзиратель, критик, ревизор. Иногда он помогает в развитии, но иногда – лишь повторяет требования окружающих. Поэтому нас так и задевает, когда нам говорят, что мы что-то должны, кому-то чем-то обязаны, пытаются принудить нас испытывать чувство вины или нести обязательства помимо тех, что мы сами себе приняли.

Парень задумался. – А ведь и правда! То-то я думаю, почему столько сил отнимают эти коменты, эти негодяи… Значит, какая-то часть меня с ними согласна? – Разумеется! Все это вкладывается нам обществом, и здесь наша задача – отделить в себе этого Критика, дать ему имя, и научиться отслеживать, когда в нас заговорит он. После этого – не составит труда заставить его замолчать, дистанцироваться, а значит – перестать испытывать боль и фрустрацию из-за внешнего давления, ведь без внутренней субличности оно вам не повредит. – И я смогу спокойно отстаивать личные границы, не страдая от паники и гнева? – Конечно. Гнев – нормальная реакция на давление, но он затратен, а в большинстве случаев можно просто пройти мимо и не заметить. Кажется, парень был доволен. Я очень старался ничего не высказать – а то прогонят, как пить дать. Наступила очередь следующего. Это оказалась женщина среднего возраста, коротко стриженная, достаточно модно одетая, но с таким лицом, словно ей постоянно досаждали какой-то ерундой. – Натали, – представилась она, – Ялла меня уже знает, мы разговаривали. – Да! – с энтузиазмом подхватила психотерапевтка, – Натали, пришло время поделиться с людьми проблемами и решениями!

– Ну, в моем случае все печально. Я всегда, с детства была сильной личностью, знаете ли. Медали, олимпиады, достижения, призовые места. Я всегда умела сжимать волю в кулак и достигать всего, чего мне только хочется. Но при этом всегда было что-то такое внутри, что не давало мне полностью ощутить покой, расслабиться. Мы с Яллой выяснили, что это – моя вторая субличность, мой внутренний ребенок, которому хочется быть слабой девочкой. И вот эту… эта девочка, она… ей хочется прямо противоположного. И когда я достигаю чего-то благодаря своему уму, своим усилиям, то одновременно мне хочется все бросить и пойти лежать, чтобы все свалилось само и не надо было… Да, я до занятий с Яллой была уверена, что быть крутой, быть достигатором – это то, что нужно, что все остальное – просто жалкое нытье… Как забавно теперь о таком слушать. Мой внутренний ребенок тоже находился под надзором не Родителя, а Критика… Из чего все мои переживания, проблемы, внутреннее беспокойство… – А почему, как думаешь, случаются такие перекосы? – мягко спросил ее Петер. – Теперь я знаю, спасибо Ялле. Это недостаток контейнирования в детстве. Недостаток чувства заботы, опеки, внимания… Ребенок падает, у него ужас, боль, а ему говорят «поднимись», «это всего лишь царапина». Это и есть выталкивание в опасный мир! Нормальный, контейнирующий родитель прижмет, защитит от всего, внушит, что бояться нечего, что он рядом… Вот тогда мы бы и выросли все уверенными, сильными…