Дмитрий Аверков - Парсек. Бастард Вселенной. В поисках своей единственной

– Какой ты бестолковый! – притворно возмутилась Маня. – Развлеки меня! Выполняй мои прихоти!

– Как развлечь?

Девушка ухватила Мишку за руки и принялась бегать вокруг него, капризно крича:

– Покрути Монетку! А-а-а! Покрути!

Парсек вертелся словно юла, крепко держа лампарусянку и ему это даже нравилось. Но до тех пор, пока они не повалились на землю, потеряв равновесие и достаточно больно ударившись о камни. Казалось, что Мане все было нипочем: она вскочила и снова с упоением закружилась и завертелась. Парсек же какое-то время потирал ушибленные места и недовольно ворчал. Но задор, исходивший от лампарусянки, быстро отвлек его от зудящей боли и снова вовлек в их парное веселье. Они подошли к тому месту, где склон был покатым и удобным для подъема наверх. Деланно охая, девушка снова притворилась неуклюжей и слабой, пытаясь забраться на небольшой выступ размером всего лишь с высокую ступеньку. Оглянувшись на своего спутника, кивком головы она вызывающе взметнула волосы и жалобно прошептала:

– Подбрось Монетку! Подбрось меня, но только удачно!

«Подбросить наудачу! – подумал Парсек. – Встретил ее – тоже наудачу. Она восполняет в процессе наших „взаимодействий“ все то, что не дала мне Машка земная». Опустившись на колено, он подставил сложенные руки для упора под ее башмак, чем она незамедлительно и воспользовалась.

– Ты на все готов за Монетку? – шутливо спросила лампарусянка и, хохоча, устремилась к гребню горного хребта, виднеющегося во всполохах внутризвездного свечения и кажущегося пограничным форпостом, скрывающим и охраняющим то ли другой мир, то ли какую-то глобальную тайну.

Вдруг свечение, исходящее из-под поверхности Лампаруса, резко изменилось. Оно стало походить на полусгоревшую лампочку: яркие вспышки чередовались с кромешной темнотой, полностью укутывающей звезду. Мишка напрягся, а Маня радостно заулюлюкала и села на подвернувшийся камень.

– Ура! – крикнула Монетка. – Садись скорее рядом. Началось!

– Что это? – спросил Парсек с беспокойством в голосе.

– Ты что?! – воскликнула она. – Это же период Звездной Усталости! Хорошо было бы, если он продлится несколько дней, – и добавила восхищенно: – Смотри, смотри! Видишь, вот и мой любимый зеленый цвет в небе!

Действительно высоко над Лампарусом будто бы соткался небесный ковер, пестрящий разными красками, и зеленый там преобладал. Ее восторгу не было предела, девушка при каждом всполохе, озаряющем все, что находилось на ее родной звезде, радостно сжимала Мишкину руку. Внезапно мир погрузился в непроглядную темноту, Парсеку стало жутковато.

– А сейчас… раз, два, три… – шептала таинственно Маня. – Представление начинается!

На равнине под горою один за другим стали вспыхивать маленькие оранжевые огоньки. Их было очень мало, и походили они на светлячков, попавших в огромную паутину местного мироздания.

– Это Лампосвечение, – зачарованно произнесла Маня. – Кстати, очень редкий и дорогостоящий вид расплаты. Лампы на Лампарусе – больше чем роскошь. Они у нас в особом почете, и владеют ими единицы. Ходят слухи, что те, кто имеет лампы, – они и есть Летуны. Впрочем, никто правды не знает. Кто может дорого заплатить, получают право садиться близко к лампе, а кто нет – смотрят на ее свет издалека, как мы сейчас.

– Странно, – удивился Парсек. – Живете на огромной звезде, а радуетесь маленьким огонькам лампадок. Нонсенс.

– Ты не понимаешь ничего, чужак! – возмутилась Маня и недовольно толкнула Мишку в плечо. – Свет ламп для лампарусян – это свет надежды и сосредоточие пока еще неисполненных желаний. В такие периоды каждый из нас предается мечтам, но не банальным каждодневным, а тем, которые спрятаны глубоко в сердце. В такие моменты мы позволяем себе думать о самом сокровенном.

– И о чем же ты сейчас думаешь? – улыбнулся Парсек.

– Да кто же тебе об этом расскажет? – добродушно отозвалась Монетка и, вдруг резко повернув к нему свое лицо, вмиг ставшее пунцовым, произнесла: – Как все сложилось романтично! Поцелуй Монетку! – И тут же сама впилась в его губы. У Парсека потемнело в глазах. Но он успел в возобновившихся всполохах внутризвездного свечения увидеть ее горящий взор с прожигающими его насквозь черными зрачками. Казалось, что природа дала им больше пространства, чем было необходимо, и они вполне свободно плавали по всему глазному океану. Точно так же как и у Машки. Было в этой огромной внутриглазной Вселенной нечто необъяснимое, но не в глубине, а блуждающее в уголках глаз. Еле уловимое и притягивающее с такой силой, что невозможно было оторваться. В общем, что-то было не так с глазами у них обеих. Парсек, чувствуя влажные мягкие губы Мани, пытался понять: предает ли он свою Машку или это она и есть, просто немного другая. Но его земная «звезда» целоваться с ним только лишь обещала, а лампарусянка делает это сейчас. «Разве Монетка – это не воплощение Машки? – вихрилось в черепной коробке юноши. – Внешне она такая же. Пусть по характеру и в поведении – полная противоположность… Маня мне уже более близка, а я, идиот, все думаю о той, земной… Чушь! Это Машка и есть! Она просто переместилась на другую орбиту, вернее, поменяла галактику. И здорово изменилась, превратилась в такую, какой бы я и хотел ее видеть. Стала относиться ко мне так, как я и хотел…» Маня отстранилась и пристально посмотрела на Парсека.

– Я не против, – вдруг лихорадочно заговорила она. – Посмотри, ты же просил. Можешь даже потрогать, небось, не щупал еще никого из девиц? На вашей планете это вообще принято? Та, что на меня похожа, ничего тебе не позволяла? Она – ханжа и задавака? Я тебя у нее забираю! – И девушка принялась стаскивать с себя одежду.

– Я ее трогал за все детали… гардероба, – ответил Парсек сконфуженно и растерянно. Ему стало еще больше не по себе, и он с трудом выдавил: – Постой! А вдруг у тебя там нет так, как у Маши. Лучше не стоит. Я же ее видеть хочу.

– Дурак! Что там не так? – рассерженно прокричала Маня. Она быстро отвернулась, запахиваясь, и тут же устремилась наверх к гребню, гневно бросив недотепистому кавалеру:

– Вот теперь попробуй отыщи Монетку!

– Погоди! – спохватился Парсек. – Такая твоя «отзывчивость» меня просто настораживает и даже пугает. Дай мне немного времени, и я привыкну. Мы же знакомы с тобой – всего ничего. – И подумал: «Эти слова, по сути, да и по общепринятым нормам, она должна говорить, а не я. С этой Машей и ее копией я уже совершенно сам не свой…»

В этот момент внутризвездное свечение пришло снова в свою обычную норму и стабилизировалось. Маня, поднимавшаяся все выше и выше на кручу, почти исчезла из виду. Мишка отправился за ней. Он, чертыхаясь, взбирался, порой карабкаясь по скользким камням и рискуя собственной жизнью. Но это его сейчас не особо волновало. Он размышлял о том, как здесь появился и зачем. В том, что космическое путешествие приключилось с ним наяву, уже не было никаких сомнений. Правда, и сильно углубляться в подобные размышления не стоило. Вдруг придет в голову что-нибудь мрачное, дестабилизирующее сознание – и неизвестно каковы будут психические последствия. Лучше подождать и все, возможно, образуется и выяснится само собой.