Игорь Ягупов - Игра в античность

Так вот, стражник указал ему на эту ворону и произнес:

– Ее со спутницами отведешь на царский корабль. Ты понял, Лин?

Как будто он, Лин, страдал непонятливостью. Зачем было лишний раз напоминать ему, что он всего лишь простой воин, каких немало полегло здесь, под стенами Трои за прошедшие годы? И чьи жизни ценились весьма дешево, слишком дешево. Возможно, даже дешевле, чем жизнь этой царственной пленницы. Лин не знал точно, кто она, он знал только имя – Кассандра, но догадывался, что здесь не обошлось без Приамовой крови. Говорят, жалкий старик, каким он был последние годы и каким принял смерть, успел наплодить столько детей, что их не мог вместить огромный дворец в верхнем городе. И эта то ли пророчица, то ли безумица – впрочем, одно другому не мешало – наверняка была одной из его дочерей. Не случайно стражник выделил ее из остальных пленниц. Да к тому же повелел доставить на корабль самого Атрида. Такая честь не выпадает простым рабыням. Нет, он, Лин, не хочет, чтобы его самого лишили жизни из-за этой строптивицы. Тем более сейчас, когда спустя несколько дней он будет дома и увидит свою мать, если она, конечно, жива, и жену – красавицу Ино. Как бы ни хотелось ему одним взмахом отсечь эту голову в черном платке – меч с легкостью перерубил бы тонкую шею женщины, – он не будет этого делать, он сдержит свой гнев.

Лин опустил меч и резким движением, словно пронзал кого-то, загнал его по самую рукоять в ножны. Чтобы успокоиться, он с почти физическим усилием, как будто его взгляд, как муха к смолистому еловому бревну кущи, прилип к горящим, точно уголья, глазам пленницы, оторвал его от ее лица и посмотрел на то, что творилось вокруг него на давно обжитом греками троянском берегу.

Берег этот, словно развороченное осиное гнездо, кипел движением. Тысячи людей сновали туда и сюда. Сотни кораблей были спущены на воду. Они заполнили все побережье, скрыв от взгляда море. С некоторых на сушу перекинуты были мостки. До большинства приходилось добираться по пояс в воде. Впрочем, это никого не смущало. Воины поднимали свою поклажу над головой и брели в воде к кораблям.

Наземный лагерь был почти полностью разрушен. В кущах царей и героев властвовало запустение, видное даже издалека. Весь берег был завален военной добычей. Несметные богатства лежали на голом песке: дорогая царская одежда и утварь, грозные доспехи, на полированных гранях которых играли лучики жаркого полдневного солнца, оружие, горы и горы оружия, которым, возможно, были убиты многие славные ахейцы, ритоны с вином и маслом – все это в беспорядке громоздилось кучами на берегу. И между всем этим добром единой живой массой сновали люди – стотысячное войско победителей.

Одни жарили на огне туши тельцов и баранов, чтобы воинству было чем кормиться во время морского перехода. Другие были заняты тем, что перетаскивали на корабли захваченные трофеи. Гул голосов, взрывы смеха, шуршание волочимых по песку тюков с тяжелым содержимым, треск смолистых веток в кострах – все это смешивалось с шипением набегающих на берег волн и скрипом корабельных снастей в абсолютно неописуемый оглушающий шум, имя которому было Победа.

И прошедшие годы уже казались чем-то далеким, почти нереальным: бои, атаки, караулы, ночные вылазки и погребальные костры – все это было позади. Люди простили богиням судьбы все. И теперь единственным их желанием было как можно скорее отплыть отсюда к родным берегам, навсегда покинув долго сопротивлявшуюся их натиску, но все же поверженную Троаду.

– Живей на корабль, отродья Тифона, – рявкнул Лин, очнувшись от раздумий, и, как и все остальные, вновь заразившись общим настроением спешки и веселой, яростной одержимости.

Пленница в черном опустила взгляд и безропотно пошла по песку вслед за воином. Казалось, она тоже стремилась, чтобы все это скорее закончилось. И свершилось неизбежное – ее со спутницами погрузили наконец-то на корабль, где она сможет сесть и отдохнуть, где ей дадут воды, а, возможно, если опьяненные предвкушением скорого свидания с родными воины окажутся добры, и разбавленного водой вина. И она удовлетворит свою жажду, погасит тот внутренний жар, который испепеляет ее сейчас изнутри, выжигая все чувства и воспоминания. Все, что произошло с ней до этой минуты, вся ее жизнь в отцовском дворце – все казалось сейчас призрачным, задернутым почти непроницаемой пеленой. Зато будущее, то, что должно случиться завтра, через год, через сто, тысячу лет выступило неожиданно ярко и красочно, как будто она смотрела на эти события орлиным взглядом с вершины холма.

Как бы она хотела приглушить эти видения. Как желала, чтобы они исчезли и не мешали ей просто жить. Позволили спокойно и безропотно, как и подобает царской дочери, пройти последние шаги ее быстротечной и безрадостной жизни. Не отягощали ее гордыней знания, которое так и не принесло ей счастья.

Может быть, вино поможет ей смириться с той участью, которая ей уготована? Только бы воины на корабле Агамемнона оказались хоть немного милосерднее этого безумного грека, который широкими шагами ведет их по горячему песку. Он не понимает, что они просто-напросто не поспевают за ним, крепким воином. Что они устали и хотят пить. А от кущи Атрида, где они провели все последние недели, до его корабля оказался немалый путь. Но где ему понять и пожалеть женщин, если он не видел свою жену уже десять лет? И все эти годы знал лишь рабынь, достававшихся ему после его повелителя, которые безропотно сносили все унижения, ни на что не жалуясь и ничего не прося.

– Эй, Лин, ты куда тащишь эти сосуды злословия? На царский корабль? Разве ты не знаешь, что рабынь нужно грузить на другие корабли? А? Или тебе нужно повторять дважды, чтобы твоя голова что-то сообразила? – молодой ахеец, преградивший путь всей процессии возле мостков, ведущих на украшенный золотой резьбой корабль, говорил столь напористо и без пауз, что не давал воину, сопровождавшему женщин, даже рта раскрыть. – Ты хоть понимаешь, сколько у меня, начальника охраны великого Агамемнона, сейчас забот? А? Ты хоть можешь себе представить, что мне сейчас, перед самым отплытием, совсем не до того, чтобы, как простому воину, распределять поклажу на корабли? Тебе нужно объяснять, что в мои обязанности вовсе не входит рассаживание пленниц? Отведи их на корабли с воинами, пусть они скрасят им дорогу домой…

Пленница в черном оглянулась вокруг. Она и не заметила, как их казавшееся бесконечным путешествие закончилось. Волны плескались почти у ее ног. Огромный крутобокий царский корабль по прорытому в песке каналу был подведен к самому берегу. На него ничего не грузили. С царем должна была плыть лишь личная охрана да немногие, самые ценные вещи из тех сокровищ, что достались вождю войска за долгие годы набегов на окрестные города и особенно – после падения самой Трои.