Николь Галанина - Демон-полукровка

– Если с матушкой что-то произойдёт, нас сразу выгонят отсюда.

– С ней ничего не произойдёт, – с хорошо разыгранной уверенностью отрезал Ареллаган тогда.

Почти никого равного им по возрасту и положению не было поблизости, и они развлекали себя обществом слуг. Те в большинстве своём были отверженными и тщательно это скрывали: по авалорийским законам нелюди не могли работать в замке. С ними близнецы быстро нашли общий язык, и вскоре компания кухарок, посудомоек, конюхов и садовников стала важной частью их сонной имперской жизни. Здесь им, конечно, тоже приходилось притворяться гостями из Мармудая, хотя слуги чувствовали в них родственное начало. Особенно чутки к этому были оборотни и ведьмы. Настире сразу разгадала их истинную природу и поклялась молчать – а они ей поверили. Ведь именно Настире была их глазами и ушами подле больной Мередит, Настире рассказывала о том, что происходит в спальне Королевы, Настире и её жених Косте, тоже полукровка, раскрывали многие тёмные стороны существования униженных людьми отверженных и тех людей, которых унижали другие люди просто потому, что унижаемые не могли платить.

– Может быть, – говорил Косте, распаляясь и стукая кулаками по дереву, – во мне есть талант звездочёта, или писателя, или композитора, но мы этого никогда не узнаем, потому что таким, как мы, учиться запрещено! – и он яростно сверкал глазами, в центре зрачков которых горели багровые щели – наследство матери – Дарихака.

– Мы должны только работать, чтобы Король и Королева жили припеваючи, – сумрачно подтверждала Настире.

Однажды весной, когда в Королевском парке уже начали распускаться первые почки, и трава бодро полезла из земли, Ареллаган и Бэарсэй, пропустив встречу с наследниками, отправились к своим отверженным друзьям. Им крайне редко удавалось пообщаться спокойно: Настире и Косте были загружены разнообразными поручениями до поздней ночи, и им едва хватало сил добраться до своей жёсткой подстилки, больше напоминающей собачью лежанку. Если же слуга игнорировал поручение, костлявый управитель Монсо не жалел хворостин, чтобы изукрасить спину непокорного. Настире за время пребывания близнецов во дворце наказали трижды; Косте – раз в десять или даже двадцать больше. Вот и тогда – он сидел, сняв грубую рубаху, и Настире бережно прикладывала к воспалённым рубцам на его теле какие-то холодные примочки.

– За что? – спросил Ареллаган ещё издали.

– Опять?! – удивилась Бэарсэй. – Да как тебе это не надоест?

– До тех пор, пока хоть что-то не поменяется! – зарычал Косте и фанатично впился обрубленными чёрными ногтями в свои колени. – Разве ты на моём месте не поступила бы так же?

– Хм… вряд ли, – беззаботно ответила Бэарсэй.

– Ещё раз повторяю вопрос, – вмешался дэ Сэдрихабу, – за что тебя выдрали?

– За то, что я отказался искать двадцатую шляпу для наследника, – Косте обнажил в недоброй усмешке полусгнившие зубы. – Не понимаю, ради чего ты водишься с этими… они такие же, точно такие же… Это ничего, что пока они не так важничают, как их родители; парочка лет – и…

Ареллаган отвернулся, по привычке закусывая губу. Об этом ему твердили все, даже Бэарсэй, но он отказывался верить. Он был в мыслях каждого из королевских детей, видел все их чувства и желания яснее, чем свои собственные, и осознавал, что они не способны задрать нос по-королевски. Хотя носы во дворце задирали все, даже те, кто к правящей династии практически не имел отношения.

Пока Мередит и Маргарет болели, Льюис с превеликим усердием выдавил из себя письменное разрешение на допуск юных герцога и герцогини Амарской к занятиям наследников. В условленное время после каждой трапезы, исключая вечернюю, они собирались в большой классной комнате и приступали к учёбе. Некоторые занятия, такие, как стрельба, езда верхом и фехтование, проводились на улице, в крытом внутреннем дворике, примыкавшем к покоям Лесли и Салливы. Ольванс, как наследник, и девочки со своими подругами обучались отдельно. Но иногда они всё же собирались все вместе и занимались разнообразнейшими глупостями: плели украшения, вязали, шили, разматывали пряжу, что-то конструировали или рисовали, пока наставники и наставницы спали в креслах либо о чём-то шептались меж собой. Эти уроки дэ Сэдрихабу никогда не нравились. Проблема была даже не в гвалте, что создавало такое количество детей в замкнутом пространстве, а в поведении некоторых товарищей наследников. Мальчики: знатные герцоги и графы – во всём повиновались Фриэлю и всегда поддерживали его и его друзей, но девочки…

С детских панталончиков Саллива знала герцогиню Майтерскую, одну из самых чванливых юных особ в Империи. Эта девочка не терпела иного обращения, кроме церемонного «Ваше Сиятельство», часто грубила учителям, таскала неугодных графинь и герцогинь за косы и ругалась с Бэарсэй. Ареллаган терпеть не мог людской ограниченности, жестокости и упрямства – а все эти качества Её Сиятельство Майтерская успешно в себе сочетала. Она вообще предвзято относилась ко всему новому, поэтому её первой реакцией на появление в классной комнате близнецов были ядовитые слова:

– Разве мармудайские аристократы имеют право бесплатно учиться во дворце?

– А у тебя это право стоило бы отнять, раз ты даже элементарной вежливости не научилась, – немедленно парировал Ареллаган.

– Пфа! – закричала герцогиня Майтерская, топая ногами. – Кто учил тебя хорошим манерам, отродье? Кто позволяет тебе обращаться ко мне на «ты»?

– Насколько знатны должны быть твои родители, чтобы ты смела называть меня отродьем? – огрызнулся он. – Ты не заслуживаешь почтения!

– Грязный нечестивец, я дочь герцога! Мой род известен уже более тысячи лет, и…

– Ты потомок герцога, который начинал с того, что работал трактирщиком и беспробудно пьянствовал! – жестоко рассмеялся дэ Сэдрихабу, досконально изучивший все родословные древа знатных дворян под руководством матери. – И прославился он не подвигами, а тем, что на спор с пьяницей-Королём, который останавливался в его деревне во время охоты, выпил четыре бочки неразбавленного хвейя! Ты же помнишь, что ваша фамилия произошла от староавалорийского «майэр» – алкоголик?

Герцогиня Майтерская побледнела, покраснела, надула щёки и молча опустилась на место. С тех самых пор к ней прицепилась кличка «Майэрский маяк», данная ей из-за высокого роста; а сама она возненавидела Ареллагана, равно как и он её. Ему совсем не нравилось, что Саллива общается с этой зазнайкой и даже ценит её, он не раз требовал выбрать кого-то одного, но Саллива никогда не давала прямого ответа и ни с кем не порывала. Герцогиня Майтерская выискивала повод очернить близнецов, опорочить их; она прицепилась даже к тому, что они однажды выбрали слуг вместо наследников.