Николь Галанина - Демон-полукровка

* * *

Глубокой ночью, когда весь дворец заснул, Ареллаган и Бэарсэй под покровами чар Невидимости пробрались в малую библиотеку для магов. Заступничество Ольванса показалось им пустой формальностью: такая не остановит герцогиню Майтерскую, особенно если за неё вступятся Король, Королева и их приближённые.

– Давай её всё-таки убьём, а? – кровожадно предлагала Бэарсэй, пока они крались к стеллажам с магическими томами.

– Нельзя, – грустно вздохнул он, – она подруга Салливы. Но отомстить ей нужно.

– Так, чтобы она навсегда покинула дворец! – радостно поддержала его сестра, и он приложил палец к её губам:

– Тихо!..

Возле стеллажей они остановились, и дэ Сэдрихабу принялся копошиться среди книг, мельком поглядывая на их корешки с тиснёными названиями и тут же возвращая на место. Бэарсэй, переминаясь с ноги на ногу за его спиной, продолжала перечислять разнообразные варианты мести.

– Слушай, а давай ей вместо лица сделаем козью морду? Мама меня недавно научила… Или нет, нет, – она весело и бесшумно запрыгала на месте, – нет, мы иначе поступим! Давай… давай её разукрасим прыщами? Или пусть её паралич разобьёт? – произнеся непривычно длинную для себя тираду, она умоляюще воскликнула: – Ареллаган, ну давай!..

– Да тихо ты! – прошипел он, отворачиваясь от стеллажей. – Я нашёл.

Бэарсэй торопливо подбежала к нему, встала за спиной и оскорблённо надула губы.

– Простенькие сглазы? Я думала, ты действительно откопал что-то стоящее! Да я в сто раз лучше могу всё провернуть, послушай же меня!..

– Нет! – дэ Сэдрихабу сверкнул на неё горящими в темноте глазами. – Это именно то, что нужно.

– Заклятие Облысения? – Бэарсэй сложила губы трубочкой. – Хм… ну да, в этом что-то есть, конечно, но она же вернётся ко двору, как только волосы хоть чуть-чуть отрастут! Или парик напялит…

– Волосы у неё не отрастут, – мстительно сообщил Ареллаган, – и парики её кожа не примет. Я не собираюсь мстить так мелочно. Она же обожает свои волосы, а теперь, лишившись их навсегда, глубоко отчается. И никто не заподозрит в этом нас: все видели, что она применяет любые мази, отвары и маски, даже не выяснив, что у них в составе.

– Значит…

– Подождём до утра, – зловеще сверкнув глазами, ответил он и быстрым речитативом принялся читать заклинание.

* * *

Комнаты герцогини Майтерской располагались по соседству с комнатами Ареллагана. Раньше он проклинал эту близость, унижавшую его достоинство и мешавшую сосредоточиться на занятиях ночью: именно в это время герцогиня вдруг решала, что ей необходимо отрепетировать новый пассаж на кефало, и бешено начинала бить ногтями по струнам. Теперь он радовался, не думая даже это скрывать. Ведь именно он первым услышал, как из комнат герцогини полетел дикий вой, звонко зазвучавший в унисон с глухим боем напольных часов. Ровно полдень…

– Мои волосы! Мои прекрасные волосы! – кричала герцогиня, захлёбываясь слезами. – Нет, пожалуйста, помогите, верните их назад!..

Злобно ухмыльнувшись, дэ Сэдрихабу вырвался из комнаты и с испуганным лицом бросился в малую гостиную, где собирались наиболее знатные придворные. С порога он закричал:

– Помогите! Герцогине Майтерской плохо!

Вся толпа, сорвавшись с мест, бросилась к пострадавшей в покои. Герцогиня сидела на полу в окружении собственных волос, густо усыпавших ковёр, и ревела страшным низким голосом. Две её камеристки суетливо сновали вокруг, пытаясь напялить на совершенно лысую круглую голову девочки парик.

– Больно! Больно, уберите!.. – прохрипела герцогиня, и камеристки в священном ужасе отпрянули. Гладкая розовая кожа девочки вдруг взбугрилась бордовыми пузырями, наполненными кровью.

– Помогите Её Сиятельству! – умело притворяясь напуганным, кричал дэ Сэдрихабу. – Нужно что-то сделать!..

Ничего сделать не удалось. Ни один из лекарей, спешно призванных к пострадавшей, не сумел нейтрализовать странную реакцию кожи на надевание парика, и ни одному из магов не удалось соорудить на голове герцогини иллюзию волос, чтобы хоть немного её утешить. К одному обидному прозвищу добавилось другое; теперь герцогиню обзывали ещё и гибридовой задницей, что было для неё особенно обидно. Продержавшись при дворе с пару дней, она всё-таки собрала вещи и навсегда покинула свои покои вместе со всей своей опозоренной семьёй. Впрочем, Саллива не забыла её: четыре раза в неделю она исправно наносила визиты в Юсфилонское 2владение, где пряталась совершенно лысая герцогиня.

Тогда Ареллаган почувствовал свою силу над этими ничтожными людьми; он решил, что не хочет и не будет более сдерживаться. Клеветавшие на него с молчаливого одобрения Королевы наутро просыпались, изъеденные сыпью, язвами или же не просыпались вообще. Ему хотелось бы наслать смертельное проклятие и на дона де Марийо, но пока он опасался пробовать. Дон был сильным магом, и до сих пор Ареллагану ни разу не удалось даже проникнуть в его сознание. Существовал огромный риск того, что дон отразит нападение и выяснит, кто его совершил. Ареллагану вовсе не хотелось покидать дворец и своих новых друзей, поэтому он старательно удерживал себя в узде. Зато дон совершенно не стеснялся. На Ареллагана он глядел всегда холодно, с отзвуком презрения, как на нечто слишком низкое, недостойное внимательного осмотра. Ареллаган же расплачивался с доном неслыханными грубостями: не отвечал, когда дон к нему обращался снисходительным издевательским голосом, перебивал его в важных беседах, чтобы продемонстрировать свой ум, спешил применить свою магию там, где об этом просили дона. Двор взволнованно шептался, дон краснел и бледнел от злости; а Маргарет смотрела на всё сквозь пальцы, не делая замечаний ни своему приближённому, ни Ареллагану, если они вступали в открытое столкновение. Их взгляды не сходились ни в одной точке, и Ареллагану противно было слышать, как дворец восторженно рукоплещет очевидно неверным суждениям дона де Марийо. Ни одного дня он не начинал без упоминания о духах, оскорбительно называя их «демонами». Ареллаган покорно сносил каждую шпильку дона в адрес своего племени, каждую подколку, сопровождаемую согласными кивками королевской четы, но однажды его терпение лопнуло. Это произошло три года спустя их появления в Столице, в день рождения наследника Ольванса, Лесли и Фриэля.

– Запомните раз и навсегда, – промолвил дон де Марийо, улыбаясь детям, – что нет в мире вещей опаснее, чем нечто чуждое нам, как, например, демоны, – один глаз он скосил в сторону побледневшей Мередит и Ареллагана, сердито сжавшего кулаки. Бэарсэй равнодушно продолжала уплетать свой торт, хотя в пище она совсем не нуждалась.

– Почему, Ваше Превосходительство? – почтительно, но со скучающей ноткой спросил Ольванс.