Франсин Риверс - Сад Лиоты

Как это ни печально, Лиота догадывалась, с чего вдруг ее дети расщедрились. Интересно знать, стали бы они все это делать, если б знали, что она уже составила завещание и передала документы своему поверенному?

Я несправедлива. Упиваюсь жалостью к себе и довожу себя до отчаяния! Я знаю Дженни. И знаю Фреда. Они оба хорошие и щедрые люди. Это мои дети ничего не видят дальше своего носа!

Боже, я не могу так думать. Хотя бы ради Энни я должна взять себя в руки и принять с достоинством все, что должно случиться. Только скажу тебе, Господи, я уже устала подставлять другую щеку. Честно говоря, смертельно устала.

Лиоте не стало легче, пожалуй, все даже усложнилось. Корбан не любил Эйлинору и не пытался скрывать свои чувства. Энни старалась поддерживать разговор, но ей помогал в этом только Фред. Позже подъехали Сэм и Сьюзен, и Эйлинора закусила удила. Сэм не мог бросить ни одного взгляда без того, чтобы Нора не посмотрела на него с подозрением. А он не скрывал своих чувств и всякий раз, когда останавливал взгляд на Энни, на его лице было написано: «Я люблю эту девушку». И от этого Эйлинора буквально сходила с ума.

Лин Сансан, Ду Ван и Ким тоже заскочили к Энни, а чуть позже подошли Хуанита, Хорхе, Мариса, Элена и Рауль.

Эйлиноре, сидевшей на диване, приходилось пододвигаться и пересаживаться все дальше, пока она, наконец, не оказалась в самом дальнем его углу. Фред поддерживал беседу, она же не принимала в ней никакого участия.

— Крис просил поблагодарить тебя за сообщение, которое ты передала ему позавчера, — сказала Хуанита, обращаясь к Энни. — Он сказал, что попал в группу больных, у которых есть надежда на лучшее, а вот Майлзу совсем плохо.

— Кто такие Крис и Майлз? — спросила Эйлинора у Энни.

— Они живут на другой стороне улицы, через четыре дома отсюда, — объяснила Энни. — Майлз очень серьезно болен.

— У него СПИД, — печально добавила Хуанита.

Заметив, что Эйлинора побледнела, Лиота представила, какая мысль пришла той в голову: мало того, что ее дочь, Энни, живет рядом с гетто в обществе больной старухи, которая еще неизвестно, сколько сможет протянуть, и обрекает себя на жалкое существование, так теперь еще ее невинная девочка общается с гомосексуалистами!

— СПИД? — переспросила Эйлинора.

— Энни познакомилась с ними несколько недель назад, — пояснила Хуанита.

Эйлинора перевела гневный и недоумевающий взгляд на Энни.

— Семьи этих ребят отказались от них. Майлз умирает, мама. Мне не нравится их образ жизни, но они наши соседи и нуждаются в нашей помощи.

— Ты и так очень занята, Энн-Линн. Целыми сутками, изо дня в день, и никто не знает, сколько это продлится.

Энни вспыхнула. Ее взгляд стал сосредоточенным.

— Я готовлю чуть больше еды и несколько раз в неделю отношу им. Мне совсем несложно.

Лиота не могла позволить, чтобы это продолжалось.

— Энни поступает так с моего разрешения. — Каким-то чудом она произнесла свои слова достаточно четко, чтобы Эйлинора поняла их.

Та подалась вперед и впилась ногтями в свои колени.

— Очень мило, что ты такая великодушная за счет Энни, мама. Тебе уже за восемьдесят. Ты прожила свою жизнь. Неужели тебя не волнует, какому риску подвергает себя моя дочь ? Мало того, что она живет с тобой в этом кишащем преступными элементами районе, ты еще знакомишь ее с больными СПИДом!

— Мама!

Лиота собрала всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать. Слезы сделали бы ситуацию во сто крат хуже. Кроме того, она понимала, почему Эйлинора ожесточилась. Разве она сама не испытывала таких чувств к своим детям, в то время как мама Рейнхардт проявляла к ним лояльность?

Неужели и я так поступала, Господи?

Энни стояла в нерешительности, пораженная разгоревшимся словесным поединком. Бедная девочка оказалась между двух огней и не знала, где ей укрыться. В драке всегда страдает невинный.

— Что не так? — Корбан с пылающим от возмущения лицом вызывающе смотрел на Эйлинору. — Вам не нравится, что, в отличие от вас, у Энни есть сердце? Что она способна любить кого-то, кроме себя?

— Минуточку, минуточку! — Фред неожиданно поднялся с места и, словно рыцарь в сияющих доспехах, бросился на защиту своей жены.

Теперь Эйлинора направила свою злость на Корбана.

— Это не вашего ума дело! Кто вы вообще такой? Чего вы добиваетесь, приходя сюда и лебезя перед моей матерью?

Лицо Корбана сделалось пунцовым.

— Мне кажется, что это вас не касается, миссис Гейнз. Вы давно ушли из жизни Лиоты, а Энни выросла и может сама принимать решения.

— Прекратите! — Энни закрыла лицо руками и расплакалась. — Сейчас же прекратите! Все! — Энни бросилась на кухню.

У Эйлиноры начался нервный тик. Кому-то другому, только не Лиоте, хорошо знавшей свою дочь, могло показаться, что у нее просто дрогнуло лицо. Однако то, что сейчас произошло в душе Эйлиноры, было настоящей бурей, которая на какое-то мгновение поколебала крепкую стену, возведенную вокруг ее души.

О, моя девочка, мое бедное дитя!

Но Эйлинора, словно бы укрепляя эту стену, упрекнула мать:

— Не стоило устраивать эту вечеринку.

Глаза Корбана вспыхнули.

— Возможно, список гостей следовало немного сократить!

Он ушел на кухню вслед за Энни. Смущенная Хуанита собрала своих детей, Лин Сансан последовала ее примеру, и они незаметно ушли через кухню. Лиота не сомневалась, что перед своим уходом они принесли извинения Энни.

О, Господи, моя семья, моя любимая семья. Помоги нам. Мы разъединены. Мы погублены врагом.

Сэм сидел в угрюмом молчании, только глаза у него мрачно поблескивали.

— Зачем вы всегда обижаете Энни? — Сьюзен заплакала, но не сводила глаз с Эйлиноры. — Все годы, что я ее знаю, она так старалась заслужить ваше одобрение. А вам ничем не угодишь.

— Это неправда! — воскликнула Эйлинора срывающимся голосом.

Лиота видела, как у дочери затряслись руки, как все устремили глаза на нее.

Что посеешь, то и пожнешь.

Кто громче всех проклинает, тот сам будет проклят. Вода не бежит в гору, и Эйлинора тонула.

Лиота понимала, что не может ничего изменить, но и смотреть на происходящее у нее не было сил. Она отвернулась к стене и тихонько заплакала.

Лиоте казалось, что вся боль, которую ей доводилось испытывать время от времени в течение двух последних лет, вернулась к ней в эту ночь. Она не стала звонить в маленький колокольчик, который оставила у ее кровати Энни, так как не хотела беспокоить девочку после такого ужасного Рождества. Бедняжка так старалась, чтобы все прошло замечательно, столько работала, столько молилась. Теперь ей нужно отдохнуть. Боль затихла только под утро.

Когда Энни вошла в спальню, Лиота сказала, что хочет поспать подольше. Энни с тревогой посмотрела на нее и начала задавать вопросы, но Лиота солгала, сказав, что видела чудесный сон и что все прекрасно.