Сергей Панфилов - Батурино – гнездо родное

И ответ пришел – долгожданный, написанный с любовью к сыну. Родители слали свое благословение на бракосочетание Леонтия с девицей Ириной и желали ему счастливой семейной жизни…

В одном из храмов города Тобольска состоялось Таинство Бракосочетания рабов Божиих Леонтия и Ирины. Над ними держали брачные венцы. Они пили вино из одной чаши. Ходили вокруг аналоя вслед за священником, когда он возглашал торжественно: «Исайя, ликуй»…

Таинство закончилось. Молодожены отпраздновали свадьбу, отгуляли. Наступили для них житейские будни. Началась жизнь семейная.

18-го февраля 1789 года Леонтий Васильевич получил посвящение в сан дьякона и назначен на служение в Богоявленский храм города Тобольска… Выйдя во время Богослужения на солею, благоговейно осенив себя орарем, совершая крестное знамение, дьякон Леонтий громогласно возгласил: «Паки и паки, миром Господу помолимся»… Так началось его служение в дьяконском чине.

Возвращаясь домой, он встречал теплое, любовное отношение к себе дорогой супруги Ирины Ивановны. Осторожно ступая на цыпочках, он проходил в комнату и, улыбаясь, склонялся над люлечкой. В ней, сладко посапывая, спокойно спал первенец супругов Капустиных – младенец Ипполит. Он родился 11-го января 1790 года. Был окрещен и приложен к мощам Митрополита Иоанна Тобольского Чудотворца.

15-го июня 1790 года дьякона Леонтия рукополагают в иереи. Сбывается его сокровенное желание. – стать священником, служителем алтаря Господня. С великим волнением стоял дьякон Леонтий в алтаре, склонив голову, ощущая теплоту рук правящего Архиерея, через которого подавалась благодать Духа Святого, слушал слова молитвы, а потом принимал из рук Владыки священническое облачение и слышал его слово: «Аксиос!» И священники, бывшие на рукоположении, и клирос, пели три раза: «Аксиос!», то есть – достоин!..

Отца Леонтия не оставили служить в Тобольске. Он получил назначение в город Далматов, названный так именем основателя местного, Свято-Успенского монастыря – Далмата Исетского.

Батюшка с семейством перебрался на новое место служения. Он увидел мощные строения Свято-Успенского Далматовского монастыря – толстые кирпичные стены, башни, выдержавшие осады мятежников, нападавших на монастырь, великолепный храм в честь Успения Божией Матери, монастырское кладбище, часовню над захоронением старца Далмата, могилки монахов, убитых разбойниками калмыками, и первого из мучеников, первым пришедшим на Белое Городище к старцу Далмату, получив откровение от Господа, – монаха Иоанна. О, достославная история! О, драгоценное, незабываемое прошлое!

Отец Леонтий крестится, молится о упокоении Далмата Исетского, архимандрита Исаака, монаха-мученика Иоанна и о всех здесь лежащих православных христианах. Помолившись, он выходит из монастырских ворот, спускается под горочку, где находилась пещера старца. Видит звонко звенящий водный ключ, бьющий из-под земли, воду из которого брал первоустроитель обители старец Далмат, наклоняется, зачерпывает пригоршню ледяной воды, пьет, омывает лицо. На душе у него становится хорошо-хорошо, весело....

И не верилось, что сюда, в это святое место, приходили люди, наущаемые дьяволом, крестьяне монастырские и разбойники из отрядов самозванца Емельяна Пугачева, объявившего себя Императором Петром Третьим. Брали монастырь в осаду, ходили на штурм. Но были посрамлены и прогнаны прочь – и заступлением Сил Небесных, и земной вооруженной силой.

Отец Леонтий смотрит на монастырь и в душе у него просыпаются поэтические чувства, и хочется ему отразить в стихах историю монастырскую. Такую назидательную для потомства. Очень хочется…

Три года прожил священник Леонтий Капустин во граде Далматове вместе со своей любимой матушкой Ириной и сыночком Ипполитом. Служил на ниве Божией, вел народ православный к спасению. А поздним вечером, когда матушка Ирина, уложив сыночка Ипполитушку почивать, и сама укладывалась в постель, то, зажегши толстую свечу, батюшка, помолившись Господу, присаживался за стол, брал очищенное гусиное перо, чернильницу и начинал писать стихотворную повесть о начале Свято-Успенского монастыря, о благодатном старце Далмате, сыне его – архимандрите Исааке и других исторических событиях.

Окуная перо в чернильницу, отец Леонтий выводил буквы на бумажном листе, складывающиеся в стихотворные строки:

«От воплощенна в мире несоздана света,

Тысяча шетьсот сорок четвертого лета,

Возсия и в сей стране света Святые Веры

От ископанной в земле Далматом пещеры.

Сей Дмитрий Мокрынский б Тобольский житель,

Воин, дворянин, словес Христовых блюститель

Таже монахом Невьянским владеся во брата,

С переименованием Дмитрия в Далмата»…

Закончив работу, отложив перо в сторону, отец Леонтий перечитывал готовый стихотворный текст. Подумав, что-то исправлял, переписывал… За окном стояла глубокая ночь. Матушка Ирина, неслышно подойдя сзади, обнимала мужа за плечи. Он оглядывался. Она улыбалась и кротко говорила:

– Полно тебе, отец, трудиться, писать свои вирши. Пора тебе и отдохнуть. Ложись почивать.

Он, слушая слова супруги, тоже улыбался и, словно оправдываясь, отвечал:

– Да, да, матушка моя милая! Засиделся, заработался. Знаешь как говорится: «Что написано пером, то не вырубишь топором». Скоро, скоро уже исполнится двести лет со дня рождения в мир старца Далмата. Вот я и хочу описать его жизнь и подвиги в стихах. Еще помянуть и сына батюшкина – архимандрита Исаака. Они достойны того, чтобы память о них жила в веках. Достойны!

– Конечно, конечно, мой свет! А теперь – гаси свечу и ступай почивать. Сам знаешь – утро вечера мудренее.

И отец Леонтий, потушив свечу, идет в горницу. Да, ночь поздняя. Пора предаться сну. О-хе-хе… Господи, помилуй!

Отец Леонтий закончил писать свою стихотворную повесть. Переписал текст набело и отнес его на прочтение и благословоние к игумену Свято-Успенского Далматовского монастыря – отцу Даниилу. Он внимательно прочитал стихотворное повествование отца Леонтия, одобрил его и сказал батюшке:

– Порадовал ты меня, отец! Давно я не испытывал такой радости. О многом и важном ты написал. Вот, чту:

«Что ж, труды Исаака много успевали?

Не чудись! Христолюбцы много пособляли;

И ныне б обитель Святая успела,

Но уже у Христолюбцев вера оскудела».

Да, оскудела! Люди, одержимые дьяволом, дерзали нападать на святую обитель, обстреливать из пушек, убивать защитников, подобно нехристям калмыками или башкирам. Но те были инородцы. А эти? Вроде бы, люд крещенный, православный А на деле – хуже врага. Да, грехи наши тяжкие!..

Ныне иконописец наш, Иван Соколовский, роспись творит в усыпальнице Далматовой. Я его благословлю, чтобы он твои, отче, стихотворения поместил в ней для назидания. Спаси тебя, Господь!..