Сергей Панфилов - Батурино – гнездо родное

– Спаси и сохрани тебя, Господь и Матерь Божия! – говорила при расставании матушка Ирина, крестя и целуя Ипполита… Сильна молитва материнская! Сберегает она детей, за которых молится мать, хранит от неприятностей, от всяческого зла.

А годы проходили по земле. Шли – один за другим. Наступил 1808 год. Священник Василий Трофимович Капустин состарелся, одряхлел. Ему исполнилось семьдесят шесть лет. Возраст-то немалый. В Писании говорится, что век жизни человеческой – аще семьдесят, аще восемьдесят лет. Давно он схоронил свою матушку, проводил ее в мир иной. Похоронили старицу возле Преображенской церкви. Побывав на Богослужении в храме, отец Василий, опираясь на костыль, шел навестить свою супружницу. Зажигал на ее могилке свечу, прочитывал на память литию, а потом присаживался на скамеечку. Сидел рядом с могилкой, положив рабочие руки на костыль, вспоминал прошлое, жизнь, промелькнувшую, словно миг единый. Была – и нет ее.

«Да, – думалось ему, – давно ли я был молодцом, храм строил, детей воспитывал, ближних добру поучал, жизни праведной – с Господом. Все прошло, протекло. Но не грустно мне, а радостно. Что-то и я доброго сделал в этой жизни.. С Божией помощью, конечно. Сыны мои – Леонтий, Игнатий – священники. Дочь Васса замужем за дьяконом батуринским – Иваном Андреевичем Хайминым. Слава Богу, все хорошо живут, грех жаловаться. Внучатки меня радуют. Ипполит вон – в Пермской семинарии учится. Слава Тебе, Господи! Все в руках Твоих!»

Он вставал с лавочки, кланялся могилке супруги, говорил: «Жди меня, мать, скоро встретимся». Опираясь на костыль, направлялся к дому…

Однажды утром он не поднялся с постели. Лежал, с хрипом дыша, покашливая, держась рукой за грудь. Ирина, встревоженная, склонилась над батюшкой, спросила:

– Что с вами, папенька?

Он, задыхаясь, ответил:

– Вот, ланюшка моя, неможется мне сильно. Видно, помирать пора. Побеги, покличь до меня Леонтия. Пусть придет, исповедует меня, причастит, особорует. Чует моя душенька, что пора ей в путь-дорожку собираться, идти на ответ к Господу. Беги, беги, касаточка!…

Матушка Ирина, сдерживая слезы, торопливо вышла из дома…

Отец Леонтий вместе с матушкой Ириной пришел из храма. Он исповедовал родного батюшку, причастил Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа, особоровал.

– Оx, спаси тебя Господь, Леонтьюшка! – проговорил отец Василий, – добро ты для меня сотворил, полегчало моей душеньке. Проще ей будет с телом прощаться до Всеобщего воскресения мертвых. Да Воздаст тебе за это, Милосердный Господь, сторицей. За это и за другие твои добрые дела. А теперь, чувствую, пора мне в путь. Читай, Леонтий, канон на исход души.

Отец Василий закрыл глаза, сразу ослабев. Послушный сын стал читать канон. Отец Василий, лежа на постели, вздыхал все реже и реже. Вокруг стояли родственники, присутствовали при таинстве смерти – всегда загадочном и пугающим, потому что изначально человек был сотворен для жизни вечной. Но заповедь Божия, нарушенная Евой, привела к таким трагическим последствиям.

Отец Василий, выдохнув последний раз, больше не вздохнул. Его душа вышла из тела, чтобы начать сорокадневное странствие в мире ином.

Тело священника Василия Трофимовича Капустина приготовили к погребению, уложили в гроб и отнесли в храм в честь Преображения Господня, построенный его трудами и стараниями.

Два дня гроб с телом почившего пастыря стоял под святыми сводами. В храме горели свечи. Прихожане, хорошо знавшие и любившие отца Василия за доброту душевную и милостивое сердце, приходили прощаться с покойным. Кто-то, не сдержав слез, всхлипывал…

На третий день отец Леонтий, отслужив Божественную Литургию, отслужив панихиду, простился с покойным отцом, сказав несколько добрых слов об усопшем прихожанам храма. Простились с ним и другие родственники, приехавшие на похороны. Сын Игнатий приехал из Камышлова, дочь Васса, Ирина Ивановна, внуки. Подходили к гробу, прощались, отдавали последнее целование. Подходили, толпясь, и прихожане-батуринцы.

Наконец, прощание закончено… Гроб с телом покойного накрыли крышкой. Под пение – «Святый Божий, Святый Крепкий»… подняли на плечи и вынесли из храма. С колокольни летели печальные звоны погребального колокола. В церковной ограде, рядом с могилой почившей прежде супруги, для отца Василия выкопали могилу. Гроб осторожно опустили на глинистое дно и засыпали землей. Над захоронением вырос могильный холм. На него поставили крепкий деревянный крест. Спи-почивай, батюшка Василий, до Второго Славного Пришествия Господа и Спаса нашего Иисуса Христа и Страшного Суда. Царство Небесное. Вечный покой.

Ипполит же Леонтьевич к тому времени благоуспешно закончил обучение в Пермской семинарии. Он своей учебой, своими успехам, своим прилежанием отличался от прочих семинаристов. И, по окончании обучения, семинарское начальство оставило Ипполита Леонтьевича на преподавательской работе. Он стал учителем в информиторическом классе. Далее – он работал учителем низшего класса латинской грамматики, сениором при семинарии, учителем среднего грамматического и арифметического классов, учителем «синтакситы и пиитики» высшего арифметического класса, учителем и инспектором уездного училища.

Ипполит Леонтьевич глубоко, искренне веровал в Бога. Он имел перед собой пример деда и отца, бабушки и матери. Они люди – простые, бесхитростные. Для них вера в Бога и любовь к ближним были смыслом жизни. Дед и отец и сами крепко веровали в Господа, и других научали также веровать, также относиться к жизни, соблюдать заповеди Божии, как соблюдали они. Потому что Бог и дьявол, Рай и ад были для них не отвлеченными понятиями, не философскими умозаключениями и построениями, а житейской реальностью.

Веровать просто, по-детски – дар Божий. Заболел ты, что-то неможется. Значит – согрешил в чем-то. Иди на исповедь, покайся в грехах, причастись Тела и Крови Христовых. Господь милостив. По вере твоей, подаст тебе исцеление.

Ипполит Леонтьевич веровал также – просто. Живя в Перми, преподавая науки ученикам, он внимательно наблюдал за жизнью человеческой, за страстями, которые всевал в души человеческие лукавый – лень, обман, самооправдание – чего только не увидишь в своих учениках. Но и доброделание тоже. Прилежание, желание познания нового, неизвестного. Всяк человек – самодостаточен. От учителя многое зависит. Если он сам не равнодушный человек, не лицемер, не актер, а любящий свое дело, горящий, то ученики это чувствуют и тянутся к такому человеку.

Но есть в этом мире высшая стезя для человека – путь монашеского делания. Отрешившись от мирской суеты, приняв постриг, дав обеты монашеские, служить Господу в Ангельском чине, чтобы в вечности обрести спасение.