Сергей Светуньков - Теория диктатуры люмпен-пролетариата

Я должен сказать, что уроки, которые прошли за 70 лет,– тяжёлые уроки. Были победы, о чем было сказано Михаилом Сергеевичем, но были и уроки. Уроки тяжёлых, тяжёлых поражений. Поражения эти складывались постепенно, они складывались благодаря тому, что не было коллегиальности, благодаря тому, что были группы, благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был ограждён абсолютно от всякой критики.

Меня, например, очень тревожит – у нас нет ещё в составе Политбюро такой обстановки, в последнее время обозначился определённый рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это просто недопустимо…

И последнее. (Пауза.)

Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам, видимо, и опыт, и другие, может быть, и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачёва, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум городского комитета партии».

И всё!

М.С.Горбачёв на всякий случай подытожил сумбурное выступление Б.Ельцина:

«Хочу повторить основные моменты заявления. Первое. Товарищ Ельцин сказал, что надо серьёзно активизировать деятельность партии и начинать это следует с Центрального Комитета КПСС, конкретно с Секретариата ЦК. Замечания в этой связи были высказаны Егору Кузьмичу Лигачёву.

Второе. Ставится вопрос о темпах перестройки. Утверждается, что назывались сроки перестройки два-три года. Отмечается, что такие сроки ошибочны, это дезориентирует людей, ведёт ещё больше к сумятице в обществе, в партии. Положение чревато такими последствиями, которые могут погубить дело.

Третье. Уроки мы извлекаем из прошлого, но, видимо, с точки зрения товарища Ельцина, не до конца, поскольку не созданы механизмы в партии, на уровне ЦК и Политбюро, которые бы исключали повторение серьёзных ошибок.

И, наконец, о возможности продолжить свою работу в прежнем качестве. Товарищ Ельцин считает, что дальше он не может работать в составе Политбюро, хотя, по его мнению, вопрос о работе первым секретарём горкома партии решит уже не ЦК, а городской комитет.

Что-то тут у нас получается новое. Может, речь идёт об отделении московской парторганизации? Или товарищ Ельцин решил на Пленуме поставить вопрос о своём выходе из состава Политбюро, а первым секретарём МГК КПСС решил остаться…»

Началось обсуждение высказываний Ельциным, и все вступавшие порицали Ельцина, а некоторые даже объясняли это его личными политическими амбициями. После такого дружного осуждения, Ельцин выступил с покаянием: «То, что я подвёл Центральный Комитет и Московскую городскую организацию, выступив сегодня,– это ошибка… я повторяю то, что сказал: прошу освободить и от кандидата в члены Политбюро, соответственно и от руководства Московской городской партийной организацией».

И в этот момент М.С.Горбачёв допустил ошибку, стоившую ему должности, а нам – страны под названием СССР. Он предложил Пленуму: «Я вношу такое предложение… Пленум ЦК КПСС признает выступление товарища Ельцина политически ошибочным. Не расшифровывать, по каким вопросам и что. Оно по всем пунктам политически ошибочно».

Так и решили. В газетах появилось сообщение о «признании выступления товарища Ельцина политически ошибочным» и о снятии его с партийных должностей с переводом на руководство Госстроем. Но что это было за выступление, о чём оно, о какой политической ошибке говорится – никто не знал. И тогда поползли слухи…

Первый слух, с которым я столкнулся буквально через день-другой после опубликования решений Пленума – это то, что Ельцин выступил против Раисы Горбачёвой, жены генсека. Это была незаурядная женщина, не ставшая «тенью» первого лица государства, как это было до того (и после того), а всегда бывавшая рядом с мужем и активно помогавшая ему. Это было необычно, и многих раздражало. Поэтому говорили даже, что Р.Горбачёва присутствовала на этом заседании Политбюро, и Ельцин предложил ей выйти из зала. Второй слух, который появился вслед за первым – что Ельцин предложил разогнать старых членов Политбюро и набрать в него новых и молодых. Слухи множились, обсуждались.

В конце 90-х по телевизору было показано интервью с бывшим редактором «Московской правды» и в последующем при Ельцине – министром печати Михаилом Полтораниным, который заявил примерно следующее. Через месяц после проведения этого исторического Пленума он участвовал в каком-то совещании главных редакторов газет СССР. Коллеги из регионов ему, как редактору газеты, учредителем которой являлся Московский горком КПСС (возглавлявшийся Ельциным), стали задавать вопросы: что же такого Ельцин наговорил на Пленуме? Тогда Полторанин позвонил Ельцину и предложил ему раздать этим редакторам текст не фактической и бледной речи, а текст гневно-обличительный, революционный, который якобы и был произнесён Ельциным на Пленуме. Ельцин, понимая, что ничем не рискует, согласился. Тогда Полторанин «состряпал» речь, отпечатал её на машинке, а затем эту подделку его помощники откопировали. И раздали редакторам. Редакторы развезли эту «речь Ельцина» по всему Союзу, стали распространять и копировать. В результате пошла «речь Ельцина» гулять по стране. Так, благодаря очередному обману Ельцин из партноменклатурщика превратился в борца с партноменклатурой…

В этой «речи», которой никогда не было, говорилось о простых тружениках, вынужденных «стоять в очереди за сосисками, в которых крахмала больше, чем мяса», о засилье бюрократии в стране, о коррупции. Была там и резкая критика военных действий в Афганистане. И ведёт себя наш герой по геройски, одёргивая всесильного Е. Лигачева: «Не надо т.Лигачев кричать и поучать меня. Не надо. Нет, я не мальчишка».

Люмпен-номенклатура в это время понимала, что власть из её рук переходит в руки всё более и более становящимися народными Советов. И остановить этот процесс можно только одним способом – «свалить» Горбачёва. Поэтому Ельцин для люмпен-номенклатуры оказался очень кстати – тем более что он «до мозга костей» свой, все это знали. Вокруг этого «борца» стали собираться наиболее активные из номенклатурщиков, в том числе и номенклатурные идеалисты. Именно в это время Ельцин и стал «борцом», набирая политические очки в глазах жаждущей перемен публики.