Ольга Никитина - Си-бемоль

– Как оно?– по привычке спросил отец.

– Потихоньку,– так же привычно отозвался сын.

Круглый стол в кухне, совмещенной с гостиной, ( идея Галины Степановны, которой она жутко гордилась) ждал гостей. На блюде с какой-то вычурной росписью лежали пирожные, торт-творожник, на блюде поменьше из того же сервиза– бутерброды с красной икрой, колбасой и сыром. Готовила мама редко и без особого удовольствия. В отличие от покойной уже папиной мамы, Аллы Андреевны. Та была мастерица выпечки и кулинарии. Папа иногда шутил, что Галя вышла за него замуж только после того, как попробовала блинчики Аллы Андреевны. Виктор же иногда думал, что мама одобрила его брак с Аней, чтобы иметь возможность бесплатно стричь и укладывать волосы. Он, правда, на эту тему никогда не шутил. Характер у мамы был взрывной. Предугадать ее реакцию на чьи-то слова не мог никто. Кроме папы.

– Нет, Женя, ну, что ты стоишь!– выбежала из комнаты хозяйка. В белоснежных идеально отглаженных брюках и просторной яркой шифоновой блузе. Короткая прическа на платиновых с черными перьями волосах– точно с фотографии из глянцевого журнала. – Приглашай к столу! Чайник включай. Отец поспешно направился в кухню. Но Галина Степановна уже опередила его, обежав круглый стол из светлого дерева с другой стороны. Нажала кнопку прозрачного модного чайника.

– Садись, Женечка. Витя, зову Егорку.

Наконец, все расселись. Чай был налит в белоснежные, с кружевной вязью по ободу, чашки. Галина Степановна торжественно воткнула одну свечку в торт. Егор дунул, голубовато-желтое пламя затрепетало, борясь за жизнь, и растворилось в воздухе, унося с собой загаданное желание. Ковыряясь ложечкой в песочном творожнике, Егор начал негромко:

– А– б-в-г…

За столом воцарилась тишина. Без ошибки и без запинки. Сердце у Виктора радостно забилось, и даже в жар слегка бросило. От гордости.

– Вот это мой сын!

И Егор впервые за весь день улыбнулся, еще сдержанно, в чашку. Ну, а после похвалы бабушки с дедушкой уже гордо расцвел. Румянец заиграл на щеках.

– Ну, выбирай игрушку. Заработал!– сказал отец.

– Самокат!

Егор торт не доел– убежал в комнату, принес– похвастался новым трансформером от бабушки с дедушкой. Потом, выпросив разрешение посмотреть мультик, уселся на диване в гостиной, отделенной от кухни, где чаевничали, широким длинным коридором.

Виктор рассказал о Диснейленде, истории с кларнетом и принятых им мерах воспитания. Говорили вполголоса, да и телевизор работал громко. Галина Степановна покачала головой.

– Как же все это нехорошо.. Для ребенка. Я одного не понимаю. Ты ведь говорил, все у вас было прекрасно…

– Мам,– поморщился Виктор. –Ну, опять двадцать пять.

– Нет, я пытаюсь понять!– мать повысила голос. Этого железного тона страшились все на съемочной площадке. От буфетчицы до именитых актеров. Галина Степановна работала исполнительным продюсером на знаменитой киностудии. Выпустила не один «хит». Пока училась в театральном, ей не раз предлагали перейти на актерское. Говорили: «Будешь звездой.»

Горящие зеленые глаза, черная толстая коса до пояса, темперамент… Отказалась. Дескать, не хочу шататься по кастингам и зависеть от чужого мнения. Но хоть и не актриса, а сердец разбила немало. И те самые, с разбитыми сердцами, до сих пор ей звонили, приносили контрамарки в театры, говорили комплименты. Это ей-то, женщине под шестьдесят.

– Мама, у тебя же морщины!– смеялся Виктор. – Какие тебе свидания?!

Но, смеясь, понимал, что не замечают люди ее морщин. Потому что глаза у нее горят, как девчонки, и какое-то сияние исходит.

– Нет, я пытаюсь понять! Женщина просто так из семьи не уходит. Я, вон, каждый месяц влюблялась по молодости. Женя знает. А, Жень?

– Угу,– хмыкнул отец, не поднимая глаз от газеты.

– Бывает– приду домой. А он сразу видит. Говорит: «О, опять влюбилась.» Но это же все так, ерунда!

– У тебя была ерунда, а у нее-нет. Это жизнь.

– Жизнь,– буркнула мать. –Побегает и вернется. Еще на коленях умолять будет. А мы-то еще подууумаем!

Отец глянул на нее поверх очков. То ли насмешливо то ли укоризненно. Виктор никогда не мог понять.

– Нет, я, конечно, тоже была не подарок. По молодости-то. Отец твой меня все со свиданок отлавливал. Но мы же еще не женаты были,– предупредительно подняла она палец. – Женя, сколько раз ты мне предложение делал, а?

– Как будто она могла забыть эту сакраментальную цифру,– усмехнулся про себя Виктор. Она, державшая в голове сметы одновременно трех кинокартин.

– Три, как будто,– отозвался Евгений Павлович,– переворачивая газету.

– А по-моему, четыре. А, Жень? Четыре.

– Может, и четыре.

Ты меня тогда в пять утра встретил. У тебя в тот день экзамен был в меде, а ты меня всю ночь прождал. Да, Жень?

– Угу.

– Еще дождь был. И ты меня тогда встретил, с зонтом, проводил домой. И ушел. А я руку в карман плаща, а там– кольцо!

Мать окинула удивленно– восторженным взглядом аудиторию, словно она вот этим самым утром обнаружила в своем кармане обручальное кольцо. Виктор невольно залюбовался ею и снова подумал, что она была бы великолепной актрисой. Отец снова зашелестел газетой, но на этот раз свернул ее и бросил на соседний стул, мельком глянул в телевизор, где выясняли отношения два автомобиля с огромными глазами вместо фар.

– С заданиями– это ты хорошо придумал. Только с Анной договориться бы надо. Чтобы вы друг против друга не играли. У вас сейчас общая цель– человека вырастить. А с кем вы там по койкам, это– ваше дело.

– Вот, правильно, Женя! Я и говорю…– тут Галину Степановну прервал телефонный звонок, и она ушла кого-то воспитывать в другую комнату. Отец, взяв чашку с собой, сказал, что ему нужно кое-что почитать и ушел. Заведующий хирургическим отделением больницы, Евгений Павлович находился в постоянном процессе самосовершенствования. Сколько Виктор себя помнил, отец всегда читал, писал, работал. Достигнув преклонного возраста, он отошел от практики хирурга и углубился в исследовательскую работу. Несмотря на то, что отец с сыном были коллегами по ремеслу, общение друг с другом у них выходило скудным. Сложно сказать, что служило тому причиной: благоговейный страх перед авторитетом отца, оставшийся с детства, или скрытое разочарование Евгения Павловича выбором сына. Хирург-стоматолог– не то, что настоящий хирург.

Виктор был рад остаться ненадолго наедине с самим собой. Он любил родителей, но всегда был с ними как будто настороже. Точно хоккеист на льду: увернуться от нападения, защитить ворота, объехать противника, не потеряв шайбу…Он проверил мобильный. Звонков не было. Одно сообщение от Ани: «как дела?».Ответил: «Все хорошо. У родителей.» Хотел спросить, что она делает, но передумал. Не задавай вопросов, ответы на которые могут тебе не понравиться. От Виты сообщений не было, и он ощутил легкое разочарование. Они переписывались уже несколько дней. Не то, чтобы Виктору не был знаком эпистолярный стиль. Он даже сценарии фильмов писал по молодости, пока не утвердился в своем призвании к медицине. Но социальные сети его никогда не привлекали. А еще большая ирония состояла в том, что его бывшая жена стала бывшей именно по вине социальных сетей. Он не придал особого значения, когда Аня стала вечерами просиживать у компьютера, а на губах у нее играла тонкая улыбка. Думал– временное увлечение, послеродовой стресс. Пройдет. Он как раз открыл свою клинику, дел было невпроворот. А жена, как оказалось позже, переписывалась с бывшей любовью. Тот, с кем встречалась до знакомства с Виктором. Парень уехал жить за границу. Они вроде бы из-за этого и расстались. А теперь вернулся, оказался при деньгах. И нашел Аню в социальной сети. Будь они неладны. Так говорил он месяц назад. А теперь сам, точно подросток, переписывался в Мессенджере и находил процесс довольно приятным. До глубокой ночи стучали они клавишами, обходя стороной личную жизнь, но обсуждая вкусы, увлечения и всякие пустяки, которые не станешь высказывать вслух. А на экране– можно.