Сергей Огольцов - … а, так вот и текём тут себе, да … (или хулиганский роман в одном, но очень длинном письме про совсем краткую жизнь)

Не зря всё же Алла Иосифовна мне вдалбливала, что «London is the capital of Great Britain.»

Анатолий крутил носом, но крыть ему было нечем.

За мой подвиг Чуба позволил мне подпевать ему в припеве терцией:

Это меня окрылило, поскольку в нашей группе мне досталась нужная, но такая неприметная роль ритм-гитариста.

Вторым номером мы взяли «Перекрась в чёрное» группы Rolling Stones.

Мы знали аккорды к ней, знали название, но вместо слов только пабакали:

Однако, зная название, можешь представить о чём песня, а когда известен размер строк, то «что нам стоит дом построить? Нарисуем – будем жить! »

( … в фильме «Адвокат дьявола», где Аль Пачино играет сатану, она звучит на заключительных титрах. В оригинале, разумеется.

Но тогда в Голливуде ещё не успели снять этот фильм.

И, кстати, с «Жёлтой рекой» наша гаражная группа опередила «Весёлых ребят» Буйнова. Они её исполнили аж года через два и у них это стало песней про Карлсона с крыши:

Так из песни про любовь сделали гимн Рембазы…)

Накануне конкурса мы репетировали днями напролёт. Выходили из Клуба только пообедать в павильоне «Встреча» на привокзальной площади.

Ели мы там пельмени, запивали бутылкой «Жигулёвского пива» на четверых и мнили себя забойными чуваками, которым по плечу лабать рок.

Буквально за день до конкурса группа «Кристалл» из Лунатика нанесли нам превентивный удар.

Они играли «халтуру» на выпускном вечере нашего класса.

Мы предлагали руководству школы отыграть за бесплатно, а пригласили их.

В своём отечестве тебя и за музыканта не считают!

Конечно, у них устоявшаяся репутация. Саша Баша со своим музшкольным образованием по классу фортепиано очень грамотно играет на электрооргане – и «семь-сорок», и вальс, и рокэнрол; но всё равно обидно.

Реванш состоялся на конкурсе.

У нас имелись скрытые резервы.

Во-первых, Павел Митрофанович разрешил взять у киномехаников усилитель мощностью в пятьдесят ватт.

Во-вторых, мы и внешне смотрелись победителями.

Ну, допустим у тебя электроорган плюс музшкольные навыки, плюс натасканный на «халтурах» коллектив, но кто этим впечатлится, если в летнем кинотеатре Центрального парка…

– А сейчас на сцену приглашаются участники вокально-инструментального ансамбля «Орфеи»!

И выходят четверо парней, у которых все три гитары – с рогами,

а сами они, все как один —

Что такое белые брюки в городе Конотопе в 1971 году объяснить невозможно, ведь это было ещё даже до начала джинсовой цивилизации…

Откуда белые брюки?

В Универмаг напротив Главной почты завезли так называемую «парусину» для хозяйственных нужд по рубль двадцать за метр.

После первой же стирки она превращается в обвисшую серую мешковину, но мы-то вышли нестираными!

Моя мама сострочила эти брюки, всем четверым, на своей швейной машинке за два дня до выступления.

Тогда в брючную моду, на смену широкому поясу на талии, вошло отсутствие всякого пояса и приспущенность на бёдра.

На одни брюки достаточно метр и десять сантиметров парусины.

Правда, на «Жёлтой речке» я лажанулся.

Чуба и на репетициях морщился на мою терцию в припеве, а на последней распевке перед выходом на сцену вообще за голову схватился.

Так что в момент, когда нам следовало на пару орать в один микрофон

я только лишь разевал рот, но не издавал ни звука.

Как при исполнении «Интернационала» на общешкольном комсомольском собрании, или изображая песню «Иерихон» в КВН.

Чуба делал круглые глаза, что я его оставил без терции, но это не помогло.

«Орфеи» одержали убедительную победу, но на моём вокализе был поставлен окончательный крест.

Да, мы смогли.

Мы сделали это!

Однако, нужно жить дальше…

«Куда ж нам плыть?» поэтически вопрошал ещё Пушкин, а Чернышевский перефразировал этот вопрос в прозу: «Что делать?»

(муз. В. Сакуна, сл. С. Огольцова)

Я попробовал поискать счастья в Киевском государственном университете им. Т. Шевченко и отвёз туда документы на отделение английского языка.

Неимоверная, конечно, наглость при моём запасе знаний – пара вызубренных таблиц в конце учебников английского языка для средней школы.

Но смелость вознаграждается и весь долгий путь от Конотопа до Киева – четыре часа электричкой – я проделал на одной скамье с Ириной Кондратенко, самой красивой девушкой нашего класса.

С её длинными чёрными волосами и чёрными глазами она была настолько красива, что я в жизни б не осмелился к ней подойти – ясно ведь, что бесполезно.

А тут четыре часа совместной езды и бесконечного разговора.

Она тоже ехала в Киев куда-то поступать и жить у родственников. Она же и подсказала на каком трамвае ехать от вокзала до Университета.

Там оказались очень высокие потолки, сразу видно – тут дают высшее образование.

В деканате у меня приняли аттестат о среднем образовании и справку, что я здоров, и направили в студенческое общежитие, куда пришлось очень долго ехать троллейбусом.

У заведующей, или дежурной по общежитию, что выдавала мне постельное бельё в обмен на мой паспорт, оказались расистские замашки.

При мне в её кабинет, или склад, зашли пара молодых северных вьетнамцев с просьбой о клеёнке для стола в их комнате.

А она в ответ:

– Какую тебе ещё «килиёнку»? Сам ты «килиёнка»! Иди отсюда!

И они ушли, такие щуплые на фоне этой дебелой украинской расистки.

Интересно, сама бы она смогла выговорить «клеёнку» на вьетнамском?

Хотя не стоит спешить с умозаключениями без достаточного знания всех обстоятельств.

Может это и не расизм был вовсе.

Может они зашли к ней за пятой по счёту клеёнкой в один и тот же день.

В одной комнате со мною оказался абитуриент, который поступал куда и я, но после службы в армии.