Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

– Милости прошу, уважаемая Марья Андреевна, – распахнул перед ней дверь Андрей. – Зябко, приглашаю вас согреться чаем.

– А вы не устали чаевничать? – ретируясь, упрекнула гостья.

«Бабник! Бабник! Бабник!» – размазывая слезы, повторяла она, спускаясь. Полковник смотрел вслед беглянке с явным непониманием.

Дома Маша накормила сына и принялась править текст. «Работа, работа, одна работа, – недовольно пробурчал Миша, укладываясь в постель. – А ребенку не с кем даже словом перемолвиться!» Мать присела рядом и провела рукой по его непослушным вихрам: «С утра мне в телестудию, а через два дня запись радиопередачи. Представляешь, сколько мороки? Но даю слово, что в воскресенье мы вместе сходим в лес или кафе». «И туда, и туда, и еще на фильм», – потребовал сын. «Это уже слишком, бармалеище! В кино сходишь с друзьями».

Вскоре от напряжения ее глаза стали слезиться. Маша отложила в сторону записи и занялась стиркой. Перед сном она полистала один из толстых литературных журналов. «Булгаков, не глядя на свое сугубо реалистическое образование (он был весьма неплохим врачом), так и не сумел выбраться из замкнутого круга мистических событий, происходивших с ним повсеместно. По воспоминаниям друзей, он обладал даром предвидения. Этот необъяснимый талант преследовал писателя многие годы и нашел отражение в его противоречивом творчестве…» Маша отложила в сторону статью: «Бред какой-то». Зевнув, она проверила, укрыт ли сын, и погасила свет.

На рабочем месте, еще раз пробежав глазами текст, она протянула машинистке десяток рукописных листов, исписанных ровным красивым почерком с обеих сторон. Любовь Евгеньевна удивленно покачала головой: «Союз писателей отдыхает!» На столе возле них зазвонил телефон. Журналистка удивленно посмотрела на часы и потянулась к аппарату.

– Это Онищенко, – раздался из трубки фальцет шефа.

– Трудно перепутать.

– Мария Андреевна, я на целый день уезжаю в войска и хочу посмотреть полный текст завтрашней радиопередачи, чтобы при необходимости внести правки.

– Он еще в печати, – заупрямилась подчиненная.

– Ничего, почерк у вас хороший, разберусь как-нибудь.

Машинистка, следившая за разговором коллеги и шефа, вернула записи. Вздохнув, Маша направилась в кабинет начальника. Не прошло и получаса, как тот позвонил снова и настоятельно попросил заглянуть.

Полковник, вальяжно сидя в кресле, которое ему было явно велико, сосредоточенно изучал текст. Маша, скрывая зевоту, села неподалеку и демонстративно посмотрела в окно.

– Написано, неплохо, но, на мой вкус, маловато событий.

– Уж сколько есть, – развела руками женщина и стала считать, загибая пальцы. – Подготовка ракеты, лучший отдел, день работников тыла, спортивная страничка, рубрика «Штрихи к портрету».

– Полковник Лобанов того стоит.

– Завершаем программу горячо любимой вами песней «Офицеры».

– Что-то мне не нравится ваше настроение, – насупился шеф.

– Аналогично.

Некоторое время они смотрели друг на друга в упор.

– Идите, – первым не выдержал полковник. – Хотя было бы неплохо оживить концовку каким-то изыском. Вы это можете!

– На старте снимали передачу «Спокойной ночи, малыши», были Степашка и Хрюша, – иронично заметила Маша, видя нервную реакцию начальника. – Только этот сюжет не для нашей программы.

– Само собой, – сухо согласился Онищенко. – А вот телевестник этот сюжет украсит. Детишкам будет интересно.

– Уже, – заметила Маша.

– Не понял? – нахмурил брови полковник.

– Уже смонтировали. В пятницу покажу.

– Вы свободны. Но настроение ваше мне не нравится.

– Мне тоже.

Патрон проводил ее недовольным взглядом и вздохнул с облегчением: на сей раз обошлось без скандалов. Вернувшись к себе, Маша отдала текст в печать и полистала настольный календарь. Эфир передачи приходился на день рождения Михаила Булгакова. Она потянулась к телефону и набрала номер гарнизонной библиотеки.

– Танюша? Приветствую. Это Маша.

– Рада тебя слышать. Какие трудности?

– Ты много лет работаешь с нашими офицерами, в курсе их литературных предпочтений. Скажи, что они сегодня читают чаще всего?

На том конце повисла затяжная пауза.

– Ты же знаешь, наши фонды оставляют желать лучшего. Денег выделяют мало. Новых поступлений практически нет.

– Я не о проблемах. Кого чаще всего берут? Из классиков.

– Далеких или близких?

– Любых.

– Это для передачи? – вкрадчиво уточнила Татьяна.

– А какая разница?

– Для передачи скажу официальную версию, то есть то, что хочет услышать руководство. Короче, навру.

– Зачем?

– Затем, что в недавнем докладе начальника политотдела значилось, что военнослужащие страсть как любят читать Горького, Чехова, Шолохова и т.д. И хотя наши боссы в отличие от тебя статистику не запрашивали, спорить с ними я, как ты понимаешь, не собираюсь.

– А что читают на самом деле? – заинтересовалась Маша и заверила: – Я для себя интересуюсь. Честно. Ссылаться не буду.

– Чаще всего берут детективы. Реже – исторические романы. Ветераны заказывают преимущественно военные мемуары. Женщины – что-нибудь слезливое, желательно иностранное. Короче – любовные романы. Ну и хорошие стихи, само собой. Классиками, если честно, со школы сыты. А вот твоего любимого Булгакова читают активно. Хотя он, как известно, к классикам не причислен. У него, кстати, послезавтра юбилей. Неловко будет замалчивать.

– Потому и звоню. Спасибо! Ты меня обнадежила.

В день выхода радиопередачи в эфир завтрак для Онищенко превращался в заседание комитета по цензуре, а для жены – если не в пытку, то, как минимум, в испытание на верность. С первых же тактов знакомых позывных полковник даже переставал жевать. В иные дни словесная перепалка супругов на предмет идеологической ценности сюжетов перерастала в бои местного значения.

– Алеша, ешь. Можно подумать, ты не знаешь, о чем сейчас пойдет речь! Или тебе так нравится ее голос?

– Алиса, твои шутки неуместны! Наши передачи слушают все, в том числе и недоброжелатели. Мы не вправе допустить ошибку, чтобы не дать им поводов для критики.

– А на госпитальных койках все равны, не зависимо от цвета погон.

– Алиса, каждому свое: ты лечишь людей, я занимаюсь пропагандой. А это, к твоему сведению, наука побеждать. У конкурентов нет ни радио, ни телепрограмм, ни газеты, ни концертной бригады, ни хора. А у нас есть! Мы активно и целенаправленно формируем общественное мнение.

– Да ничего вы не формируете! Эта ваша идеологическая война – курам на смех! Бред сивой кобылы!

– Что ты себе позволяешь! Космос важен для страны.

– Никто и не спорит. Но ваше межведомственное противоборство к космосу не имеет никакого отношения. Перебор!