Александр Венгеровский - Рэкетир Мишка

Андрей Васильевич начал вспоминать, кому он мог задолжать две тысячи.

Армянскую бригаду недавно рассчитал, заплатил копейка в копейку. Да ни один армянин и не напишет, как в письме: «получишь жакана в лоб». Нет, это свой брат местный, из тех, кто пишет ему заявления: «Прошу продать мне парасёнка. В прозьбе прошу не отказать».

Так, ещё кто может быть? Месяц назад с токарем у него был скандал, с приезжим. Как бишь его? Чагин, кажется. Великого специалиста из себя корчил. Двести девяносто рублей заработал за месяц. Естественно, он не подписал ведомость. Вызвал нормировщицу мехмастерской: «С каких пор, – спросил, – у вас токарь получает столько же, сколько директор?»

Она залепетала, что Чагин работал в две смены, что у него шестой разряд. Он, конечно, не стал её слушать: «Возьмите наряды и переделайте, чтобы не больше двухсот».

На другое утро прибежал ужасно злой Чагин: «Я хочу корову купить, я после работы оставался!» – «Ну и что, что оставался?» Позвонил в бухгалтерию: «Ну-ка, принесите его наряды.… Какая у тебя тарифная ставка? Смотри, везде пятьдесят три копейки. Так что это ты, пятьсот часов в месяц выработал? Ишь, Стаханов нашёлся!» А Чагин: «Я пятнадцать лет на заводе проработал. Я за счёт мастерства ваши нормы и в четыре раза перевыполню! Я на вас в суд подам!» – «Послушай, мастер, и запомни хорошенько: здесь в совхозе я тебе и прокурор, и судья, и народный заседатель. Подавай в суд, а я напишу приказ о пересмотре норм времени. Ты знаешь, когда эти нормы писались? Двадцать лет назад. Смотри, и другим передай: будете наглеть, я вам такие нормы сделаю, и за три смены на двести рублей не наточите».

Чагин ушёл злее чёрта, но в суд не подал.

И всё же это не Чагин. Во-первых, девяносто рублей, а не две тысячи. А, во-вторых, Чагин человек городской и тоже не напишет: «деньги покладёшь». Хотя, кто знает, он же его по русскому языку не экзаменовал. Значит, зацепки нет. Кто же этот гад? Закипел от ярости: какая-то дрянь, не выучившаяся даже грамоте, смеет его пугать: «если поедешь в милицию…». Конечно поедет, непременно поедет. Вот сейчас только даст расчехвостку главному зоотехнику – и поедет.

Белянин вышел из машины и направился в контору. Главный зоотехник не ожидал его – обычно он не заходил к своим специалистам в кабинеты, а вызывал к себе. Зоотехник спал после обеда, откинув голову на спинку кресла и тихонько похрапывая.

«Спать! В такое время!» – подумал директор, стараясь подавить бешенство и заранее зная, что это не получиться. Он хватил кулаком об стол и испытал злорадное удовольствие от того, как подпрыгнул на своём кресле толстый зоотехник – словно кот, которому шкодливый мальчишка на Ивана Купала плеснул под хвост ведро холодной воды.

–Владимир Александрович, – начал Белянин закипая от бешенства, всеми силами стараясь оставаться корректным, – вы когда последний раз были на второй ферме?!

–Андрей Васильевич… Я… На второй ферме?… Вчера… Нет позавчера… Там работают… Вернее… Бригадир сказал… Сварщиков нет… Задвижки не привезли… – глаза осоловелые, ничего не понимающие.

Андрей Васильевич перебил его:

–Никто там не работает! Ничего не сделано! – корректность полетела к чертям, и он пошёл, пошёл, с каждой фразой повышая голос. – Окна выбиты! Рамы выбиты! Никто и не думал вставлять! Транспортёр как с весны забит навозом, так и сейчас забит! Трубы, понимаешь, как вы их в мае отрезали, так они и сейчас валяются! Вы что, сволочи, опять до аврала дотянуть хотите, до белых мух, чтобы коровы по брюхо в грязи стояли? Ты что в кабинете сидишь?! В такие дни?!

–Я, я, – заикался зоотехник, барахтаясь в кресле, в которое упал обратно после нелепого прыжка, и из которого безуспешно пытался выбраться.

–Что я?! Если ты не хочешь работать, я тебя выгоню к чёртовой матери и другого зоотехника найду! Который не боится растрясти своё пузо!

–Я, я возьму сейчас бригаду по трудоёмким работам и сам туда поеду.

–Ты давно там должен быть! У тебя давно всё должно быть готово! Ты чем всё лето занимался?

Кончил Андрей Васильевич матом и поймал себя на том, что колотит по столу кулаком прямо перед носом красного, взмокшего от пота зоотехника.

Андрей Васильевич вышел из кабинета и так хватил за собой дверью, что гул прокатился по всей конторе. Спустился вниз, сел в машину, рванул ручник. «Волга» покатилась назад, взвыл мотор, и он понёсся в райцентр.

II

Начальником райотдела внутренних дел был майор милиции Михаил Авдеевич Свистуненко. В любой толпе он выделился бы чёрными густыми, зачёсанными назад волосами, такими же чёрными, широкими бровями и толстым носом.

Он поднялся навстречу Белянину. На лице была приветливая улыбка, от которой верхняя губа у него оттянулась куда-то назад и вверх, а нос подался вперёд и вниз.

–С какой бедой к нам? – спросил он, учтиво, но солидно и с чувством собственного достоинства пожимая директорскую руку.

Андрей Васильевич подал письмо. Свистуненко вернулся за свой стол, широким жестом пригласил Белянина сесть против себя, достал из внутреннего кармана очки, вынул их из футляра, водрузил на большом носу своём, взял конверт, вынул из него бумажку, развернул – всё с необыкновенной важностью, будто священнодействовал. Читал долго, а, кончив, положил листок на стол, пригладил, словно желая приклеить, снял очки, положил в футляр, спрятал в карман и сказал с видом рассудительно-озабоченным:

–Серьёзное дело.

Андрей Васильевич стал чувствовать сильнейшее раздражение. Вся эта солидность и обстоятельность в поведении Свистуненко казались ему нарочитыми, наигранными, будто майор демонстрировал ему: вот я какой весь серьёзный и положительный мужик. И даже очки, как показалось Андрею Васильевичу, он надевал именно затем, чтобы показать: вот и я тоже ношу очки, как другие солидные и важные люди. (А между тем, не раз уже в руководящих кругах слышал Белянин рассказы о том, как Свистуненко в компании своих же подчинённых, с умным видом, с поучительными и наставительными разговорами выпивая первую рюмку, назюзюкивался под конец до совершенно обезьяньего вида).

Михаил Авдеевич хмыкнул и изобразил на лице такую задумчивость, какую Белянин от роду ещё не видел.

–А вы, Андрей Васильевич, не имеете соображений, кто бы мог это написать, – выдал он, наконец, продукт своих размышлений.

Белянин ответил, что не имеет, и добавил:

–Поймите меня правильно: я здесь не потому, что побоялся дурацких угроз. По-моему, такие вещи надо пресекать в самом начале. Если спустить шантажисту сегодня, он может повторить уже в отношении кого-то другого. – Директор запнулся и посмотрел на Свистуненко.

–Да, да, – закивал тот. – Дело серьёзное. Я бы сказал, политическое дело. Тут пахнет терроризмом. Надо позвонить Сергею Николаевичу, – и Михаил Авдеевич твёрдой поступью направился к телефону.