Виктория Багинская - Жизнь – экзамен суровый (сборник)

Синяя, холодная, задумалась земля,
Снегом занесённые, безмолвствуют поля,
Неуютно, холодно в заснеженной дали,
Как медведи сонные, сугробы залегли.
Одиноко, пасмурно, некуда идти,
И плутаешь странником, сбившимся с пути…
Это поле мёртвое до конца пройду
И ступлю нечаянно на облаков гряду:
Там, за дальней кромкою, новая земля,
Там, за чёткой линией, тёплые поля…
Любо мне, иззябнувшей в лютом январе,
Босиком вышагивать по алой, по заре…

К небу ярко-синему приколота
Облаков жемчужно-белых нить,
Осенью расплавленное золото
Под ногами стынет и звенит.

Дворники орудуют безжалостно,
А по правде – только портят вид.
Не ропщите, дворники, пожалуйста,
Осень, мол, проказница, сорит.

Это всё от щедрости у осени:
Тёплых дней прощальная заря
Золотыми дарит нас колосьями,
Золотом по улицам соря.

Отчего, скала, ты стала каменной
И на всё ответ один – молчание?
Отчего простёрлась в небо гранями
И застыла так в немом отчаянье?

Донимает море безутешное
Лаской то неистовой, то вкрадчивой…
Думы ли гнетут тебя нездешние,
Или чувства добрые утрачены?

Тело твоё волнами иссечено
Или злыми ветрами иссушено?
Ты стоишь, страданьем изувечена,
Гордая, немая, равнодушная.

Что́ тебе пустые вопли-жалобы?
Что́ тебе и вкрадчивая речь?
Ты куда глаза глядят бежала бы,
Только б душу вольную сберечь?!

Не оттого ли так светятся звёзды,
Что чьи-то они неугасшие грёзы?
Не оттого ли так мечется море,
Что чьё-то в нём плещется вечное горе?
Не оттого ли скала молчалива,
Что так и не стала вовеки счастливой?

А я во вражде постоянной,
Дышу, ненавижу, люблю,
И легче упасть бездыханной
В невидимом этот бою
У самой беды на краю…

Чем быть во вражде постоянной.

Нахлынет святая минута,
Внезапно, неслышно, нежданно,
И хочется верить чему-то,
Но сердце открытою раной
Болит и болит почему-то…

И я во вражде постоянной.

Все дали в сиреневом свете,
И хочется стать мне счастливой,
Да вдруг неслучайно заметишь,
Как плачет в углу Справедливость
И нечем помочь бесталанной…

И я – во вражде постоянной.

Сменяются зимы и лета,
Но только поверишь – и что же?
Увидишь, как Кривда пригрета,
А Правда задушена ложью,
Бесчестьем, бесстыдством, обманом…

И я – во вражде постоянной!

Ты меня обманула, Песня,
Ты мне изменила:
Прежде мне хоть с тобою
Легче было.
Нынче ты избегаешь
Новой встречи,
Мне сейчас нелегко,
Ты знаешь —
Хвастать нечем.
Мне б хоть на миг забыться
С тобой в обнимку,
Ты же испуганной птицей
Скрылась в дымке…

Вянут, вянут лепестки желаний,
Как ромашки, вянут в чистом поле,
Юности большие ожиданья,
Кто вас, недотроги, приневолил?
Вянут, вянут лепестки желаний,
Вянут, вянут прямо на корню,
Молодость моя пугливой ланью,
Промелькнув, упряталась в зарю…

Ах, ничем, ничем я к жизни не привязана
(Но о чём-то шепчут травы недосказано…)
Ах, покой и вечный сон теперь дороже мне…
(Но о чём молчат деревья заворожено?)
Никого бы не встречать, не разговаривать
(А над речкой млеет вечер в сонном мареве…)
И ни горя, и ни счастья не испытывать
(Пахнут липы, вешним дождичком омытые!)
И куда ни глянь, повсюду разлита
Первозданная, святая красота,
И такая заколдованная тишь:
Что расправишь руки-крылья
и … летишь!

Если вырос в расщелине робкий цветок
И от стужи и страха дрожит —
Знай, что это нелёгкое счастье твоё,
Больше жизни цветком дорожи.
Если в море безбрежном сухой островок,
Всюду волны: и вдаль, и вширь,
Помни – это непрочное счастье твоё,
Сохрани его в недрах души.
Если в тёмное чьё-то слепое окно,
Солнце бросило стрелы-лучи —
Знай, что это внезапное счастье твоё,
Улыбнись же ему и молчи…

Я открою бумаге все думы и беды,
В её чистых ладонях пугливо забьются
Все тревожные звуки души молчаливой.
Одного лишь я ей никогда не доверю,
Об одном не обмолвлюсь
ни словом, ни вздохом:
О негаданном счастье,
в которое трудно поверить,
Что живёт со мной рядом, меня повторяя,
Черноглазое, в кольцах светло-русых кудрей,
В постоянных царапинах или ушибах,
От которых то в жар меня бросит,
то в холод.
Лишь об этом поистине сказочном чуде
Я боюсь говорить, чтоб его не спугнуть!

Одиноко, неуверенно
Пролистаешь ты тетрадь…
Все критерии потеряны,
Остаётся только ждать,
То ли свыше просветления,
То ли чу́дной полосы,
Когда всё, что было сказано,
Вдруг положат на весы.

Изнемогая в чаду балагана,
Плакала скрипка в руках у цыгана,
Плакала скрипка.
Не повинуясь пальцам чугунным,
Тонко дрожали чуткие струны,
Тонко дрожали.
Силы теряя в руках иступлённых,