Виктория Багинская - Жизнь – экзамен суровый (сборник)

Стать мне хотелось бы птицей беспечною
Или речною струёй быстротечною,
Светлой берёзой, красавицей-ивой —
Вечно спокойной и вечно счастливой.

Но и у птиц перелётных тревоги,
Речку в пути осаждают пороги,
Треплет берёзоньку ветер над кручей,
Тайное горе у ивы плакучей…

Мне бы в работе стать быстрой, как птица,
У речки преграды ломать научиться,
Кудри грозе подставлять, как берёза,
Молча, как ивушка, прятать бы слёзы…

Лепестки, лепестки неутраченной ясности,
Лепестки, лепестки – в постоянной опасности,
То изранит, источит вас червь недоверия,
То, ничуть не щадя, равнодушие высушит,
То сомнёт обжигающий холод молчания,
То сорвёт неожиданным ветром отчаянья;
Лепестки, лепестки, так застенчиво розовы,
Лепестки, лепестки, не знакомые с прозою,
С вами всё – впереди, всё ещё не успелось,
А без вас наступает суровая зрелость…

Юная березонька
Под окном волнуется —
Это ветер-ветреник
С деревцем целуется.

А оно порывисто
Из объятий вырвется
И стоит по-прежнему
Кроткое и нежное.

Не поддастся деревце
Ветру ненавистному,
Только слёзы падают
Золотыми листьями.

Скромное, безлистое
В непогоду выстоит,
К солнцу лишь с улыбкою
Вскинет руки гибкие.

Две заветных тетради есть у меня…
Встанет ночь в изголовье уснувшего дня,
Третий сон пролистают мои сыновья —
Я усталой рукою тетради открою —
Замелькают, запляшут штрихи,
Или вдруг прольются стихи,
Что о сердце бились до боли
И весь день просились на волю.

Я боюсь: вдруг увидят люди
И за это меня осудят.
Посмеются без злого умысла,
Не поймут, хоть живут по соседству, —
Что стихи мои – свидание с юностью,
А рисунки – это встреча с детством…

Две заветных тетради есть у меня,
Я без них не смогла бы прожить и дня!

Это был сначала родничок —
Прозвенит тихонько – и молчок.
Незаметно набираясь сил,
Ни о чём как будто не просил,
Ничему как будто не мешал,
Еле слышен, бесконечно мал…
Я не знаю, в час и день какой
Стал он полноводною рекой…
Хлещет непослушная волна —
Вот уже вся комната полна,
Если я ей выхода не дам,
То сама погибну под волной…

Мне шестнадцать едва прозвенело,
У двери постучались несмело:
«Я – Любовь, впусти, хоть незванна».
Был рассвет кроваво-багряный,
Шли в бессмертье мальчишки-солдаты
Под призывную дробь барабана,
Я сказала любви виновато:
«Рано, милая, рано»…
С глаз домов затемнения сняты,
Город жил, ожиданием скован,
Не вернулись мальчишки-солдаты,
А Любовь постучалась снова.
Я сказала тогда сурово,
От бессилья качаясь пьяно:
«Видишь, город – открытая рана:
Поищи же кого-то другого.
Рано, милая, рано».
А потом прозрачной весною,
Синим летом, зимою морозной
Я узнала, как сердце ноет,
Я звала, я ждала ответа,
А Любовь прошептала: «Поздно».

Я, как человек, потерявший что-то,
Как в лесу заблудившийся ребёнок,
Как забывший мелодию музыкант,
Как поэт, не нашедший нужного слова…
Я ищу своего пути…

Я, как скупой, дрожу над минутой,
Отданной нелюбимому делу,
А между тем, часы текут сквозь пальцы,
Как потраченные мотом деньги…
Я ищу своего пути…

Я, как человек, безнадёжно влюбленный,
Не рассчитывающий на взаимность,
Чьё горло перехватывают спазмы отчаяния
Или вдруг раздирает внезапная радость.
Я ищу своего пути…

Я, как слепой, идущий наощупь
И всё же лелеющий надежду
Прийти к затерявшемуся где-то дому
Своим, кратчайшим и самым верным путём…
Я ищу своего пути…

Дни тревожные, дни весенние,
Пишут школьники сочинение…
Тем, что трудные вы и разные,
Тем, по-моему, и прекрасные,
И чем больше мной сердца вложено,
Тем вы ближе мне и дороже мне.
Сколько мыслится, сколько плачется
И душевных сил сколько тратится,
Не понять моим восьмиклассницам.
Жизнь не может быть только праздником —
Не вдолбить моим пятиклассникам.
Стану ль ласковей, стану ль строже я —
Смотрят искоса, настороженно…
Научилась ли хоть немного я
В меру доброй быть, в меру строгою?

Что со мной злые люди сделали:
Поделили меня против воли —
Половину до́ма оставили,
А другую отдали школе.
Дома два несмышлёныша-сына,
Разве хватит им половины,
И орава мальчишек в школе —
Им не хватит её тем более!
Так и мечешься, что есть мочи
От трагедии этой самой:
Жалок тот, кто сделаться хочет
И учительницей, и мамой.

Не шуми, не сердись, не сетуй:
Я вернусь, подожди до лета.
Ах, не надо кипеть и пениться —
Море, я твоя вечная пленница.
Охвачу тебя острым взглядом
И в глазах тебя унесу,
Не забуду твою красу…
Не дыши тяжело, не надо.

Не забуду твоих речей,
Говорливый ручей.
Понимаю тоску и боль,
Но признаюсь, позволь:
Отдала б тебе сердце, не споря,
Если б не было моря.
Не сердись, не зови:
Уступает влюблённость
Настоящей любви.

Чужая душа – небывалый цветок.
Тянется к людям его стебелёк.
О человек! Будь же с ним осторожен:
Сломать его просто, спасти – невозможно!

Изнываю под тяжким бременем,
Проклинаю своё безвременье.
Истоптали меня, измучили,
Головою в бездну, не лучше ли?
Навалили здания грудами —
Давят, душат усталую грудь они.
Туго-натуго рельсами скована,
Вся каналами исполосована —
Люди гордо творят эпоху,
Но не слышат ни стона, ни вздоха.
Так и катится век за веком…
Тяжело под пятой человека.

Если б не было в мире зависти,
Как легко и свободно дышалось бы.
Не ползли бы тягучие слухи,
Что порою страшнее казни,
И колючее зло неприязни
Нам в глаза смотреть не мешало бы.