Александр Свистула - Граф Соколовский и разыгранное убийство

Покончив с пробежкой, граф остановился у двух вёдер с водой и, контролируя своё дыхание, стал поочерёдно поднимать их к плечам. Несколько раз он делал перерывы, выполняя вращения руками и туловищем. Поупражнявшись так минут десять-пятнадцать, Александр Константинович, высоко поднимая колени, побежал в сторону речки, окружённой зарослями камыша. Здесь утренний любитель спорта остановился. Широко расставив ноги, он поднял вверх руки и вобрал в лёгкие воздуха. Опустив руки на пояс, граф выдохнул. Но что-то отвлекло его внимание и не позволило повторить упражнение второй раз.

Оттуда, из блестящей золотом гущи камышей, доносились обрывки необычайно секретного и нежного разговора. Движимый привычным любопытством, граф Соколовский напрочь позабыл про утреннюю зарядку и сделал пару шагов вглубь камышей. В этих зарослях от окружающего мира пытались спрятаться два любящих сердца. Граф пригнулся и раздвинул сухие жёлтые стебли. В юноше он узнал Пашу Барсукова – сына Михаила Михайловича. Он держал у своего лица ручки незнакомой молодой девушки.

– … не плачь. Не плачь. Мы обвенчаемся, клянусь. Я люблю тебя и не позволю никому нас разлучить.

Ветер подул в сторону реки, и граф Соколовский с трудом смог разобрать слова юного Барсукова. Он совершенно не понял слов девушки, но по её лицу было понятно – она находится в крайнем возбуждении и чем-то сильно обеспокоена. Она с мольбой что-то сказала юноше и едва не заплакала. Часть ответа граф снова не разобрал и мысленно проклял шумевший камыш.

– Аннушка, даю слово, скоро многое поменяется. Нам не помешает…

Целуя руки своей возлюбленной, юноша продолжал говорить и обещать со всей той горячностью, что свойственна всем влюблённым. Граф со злостью сжал сухие стебли в кулаке. Он находился в трёх шагах от какой-то тайны и не мог разобрать ни слова! Проклиная шумящий камыш и сговорившийся с ним ветер, граф Соколовский бесшумно отошёл назад.

Александр Константинович спешно закончил свои утренние занятия и, окатив себя двумя вёдрами холодной воды, поспешил в дом. Он торопился не только для того, чтобы поскорее согреться, но и чтобы остаться незамеченным для Павла Барсукова и его возлюбленной.

Утром граф Соколовский завтракал отдельно. Впрочем, как и большинство гостей. Слишком разнообразными оказались их распорядки дня. Князь Пулев, к примеру, к которому Александр Константинович испытывал сильную антипатию, соизволил проснуться уже к обеду.

– Потому что меньше надо играть в карты, – пробурчал граф Соколовский.

Он, уже переодевшийся в щегольской костюм, сидел наедине со своей няней в беседке, скрывающейся от мира ярко-красной накидкой плюща.

– Франц Карлович ему вчера сильно проигрался, – пожаловалась Марфа. – Бедолага так обиделся, что утром даже надухариться забыл.

– А кстати, где он сейчас? – выгнул бровь петербургский аристократ.

– Побродил-побродил, и к себе ушёл. Он вчера, по-моему, даже в долг залез.

– Я его со вчерашнего вечера не видел. Твоя комната рядом с его?

Марфа хмыкнула и замялась. Её, как и прислугу остальных гостей, поселили в отдельном здании, не в хозяйской усадьбе.

– Ты что в корпусе для прислуги живёшь? – граф недовольно нахмурил брови. – Чего же ты молчишь?

– Александр Константинович, успокойся. Не стоит. Не в первой. На тебя и так, уж прости, как на дурачка, смотрят. Ты зачем вчера крик поднял? Разбудил гостей, хозяина дома.

– Не твоего ума дело. Знала бы ты, как я хочу поскорее уехать от всего этого. Скорее бы оказаться дома, подальше от этих лицемеров.

Граф поднялся со скамьи и поправил примявшийся рукавчик.

– Марфа, обедать я буду у себя в комнате.

В гостиной графа Соколовского остановил управляющий усадьбой и передал, что Михаил Аристархович желает принять его у себя в кабинете. Но Александр Константинович довольно резко заявил, что встретится с хозяином дома не ранее двух часов. Как ни пытался Отто Германович уговорить упрямого графа, у него ничего не вышло.

В два часа дня Александр Константинович покинул свою комнату и спустился в гостиную. Он готов был встретиться с орловским фабрикантом и подошёл к молодой служанке, чтобы узнать, где её хозяин.

– Мадмуазель, прошу, помогите мне. Не известно ли вам, где сейчас Михаил Аристархович?

Девушка обернулась, и граф тут же узнал её. Утром он уже видел это прекрасное милое личико, освещённое солнечным рассветом среди золотистых камышей.

– Господин, я не знаю. Кажется, Михаил Аристархович зашёл в библиотеку.

–Благодарю. Как ваше имя, красавица?

– Аня. Вы чего-то желаете?

– Нет, спасибо. У вас очень милое имя.

Александр Константинович учтиво улыбнулся и направился к библиотеке. Теперь ему стало ясно, почему он не видел молодой девушки за столом. Внук влиятельного российского капиталиста влюбился в обыкновенную прислугу. «Занятное дельце», – подумалось графу. Он распахнул дверь и зашёл в комнату. Михаил Аристархович действительно находился здесь.

– Александр Константинович, рад вас видеть. Как спалось на новом месте?

– Скверно. Какая-то псина выла полночи.

– Верно, это мои гончие. Обычно я разрешал гулять им по усадьбе. Но перед вашим приездом распорядился закрыть их в вольере. Они, видите ли, не переносят запаха алкоголя и готовы загрызть любого, кто хоть немного пригубил водки, – чётко, делая паузы, произнёс текстильный фабрикант. – А мне, знаете ли, тоже не удалось спокойно поспать. Только я заснул, как, представьте себе, какой-то негодяй поднял крик. Кричал, что мой дом – пещера горного короля, что я – шантажист, что стоит немедленно уехать…

– Этот негодяй стоит перед вами, – заявил граф.

– Разве я и моя усадьба настолько плохи? Вы не Пер Гюнт, а я не король троллей 8. Александр Константинович, давайте говорить начистоту…

– Это мой любимый стиль разговора.

– Наслышан. Но советую обойтись без оскорблений. Вы же дворянин. Я предложил вам лучший выход из неприятного положения. Я сейчас говорю про долги вашего батюшки. Он был человеком, абсолютно не понимающим разницы между своими доходами и тратами. Одному только мне он задолжал десять тысяч, плюс проценты. Я готов простить этот долг. Вы должны лишь произвести на гостей хорошее впечатление и присутствовать в понедельник на открытии моей новой фабрики.

– Зачем вам это нужно?

– Антураж. Введение в строй новой барсуковской фабрики должно прогреметь на всю Российскую империю. Она полностью электрифицирована, оснащена лучшим английским оборудованием. Вы только подумайте – двадцать пять тысяч веретён! – Михаил Аристархович оседлал своего любимого конька. – Это даже больше, чем на Нежинской фабрике. Ткацких станков английских…