Евгений Митько - Бумбараш

«…С бандитами не пью!»

Под вечер, понурив голову, Бумбараш сидел у костра. Думал, вспоминал недавнее, терзался душой… Вздохнул.

— Эх, Яшка, Яшка!

Потом потянулся к каске, в ней давно уже закипела похлебка…

Чернявый расхристанный парень появился невесть откуда. Скалил неровные зубы.

— Оставь малость!

Бумбараш вскакивает. Толстая ветка оказалась под рукой. Он замахнулся.

— Ни с места! — весело заорал чернявый. — Руки вверх!

Бумбараш увидел над его давно не чесанными патлами занесенную руку, а в руке бутылочную гранату, поднятую вполне угрожающе… Бумбараш вдруг повел себя странно: уселся безмятежно, даже в каску заглянул и похлебку попробовал.

Парень нахмурился.

— Чего руки не поднимаешь?

Бумбараш молча и загадочно улыбался.

— Чего ржешь? Смешно, да? — спросил парень.

На два вопроса Бумбараш дал один ответ:

— Потому рук не поднимаю и смеюсь, аж ржу, что скрозь твою гранату луна видна. Как скрозь однотрубную биноклю!

Теперь настала очередь улыбнуться свирепому парню. Он присвистнул и поглядел на свою гранату с досадой.

— И верно, пустая. Даже порожняя. А я, Левка Демченко, только разглядел… — медленно произносит парень, желая завести знакомство.

Потом Левка Демченко поет:

А наутро они шли по дороге. Спорили.

— Разнесем гада — и все дела! Вместе с его мукомольней и награбленным добром! — горячится Левка.

— Нет, — возражает Бумбараш. — Одного его я и сам мог укокошить! Банду бы завлечь!

— Если всю банду — тогда надо приставать до красных, — говорит Левка.

— Мне до красных нельзя, — качает головой Бумбараш.

— Вот видишь, чего получается! И банду тебе охота завлечь и до красных идти неохота…

Бумбараш молчит.

— Из-за шинели, да? — допытывается Левка. — Но не все же красные — рыжие командиры.

— Видать, не все, — соглашается Бумбараш. Он решился. — Была ни была!.. Зови красных! Я в погреб сяду, мельник свой мешок над крышей вывесит, банда нагрянет, а ты тут как тут с эскадроном!

Уж лучше я в погреб сяду! — горячится Левка. — Я ж их голыми руками возьму!

— А мне к красным идти? — спрашивает Бумбараш. — Нет уж!

И опять они спорят, пререкаются…

— Подтянись! Шире шаг! — доносится команда, и они скатываются в овраг.

Пыль катится по шляху. Идет четвертая рота.

Впереди на коне — красный командир Сергей Чубатов; замыкают строй единственное в роте малого калибра орудие и полевая кухня; в ней что-то варится — стелется по шляху дымок.

Из оврага осторожно выглядывает Левка.

— Мясо варится… — по запаху определяет Левка. И смотрит на Бумбараша — Может, пристанем?

— Сперва погляди, нет ли среди них рыжих… — просит Бумбараш.

Левка вглядывается в красноармейский строй четвертой роты.

— Брунеты… два блондина… повар лысый, а на колесах мясо варится… Подойдем?

— Давай, как договорились, — говорит Бумбараш.

— А вдруг тот рыжий встретится? — спрашивает Левка. Он испытующе смотрит на Бумбараша.

— Что поделаешь, — разводит руками Бумбараш, — зато сполна рассчитаюсь за Яшку!

Строй четвертой роты, миновав излучину оврага, ушел далеко вперед. Левка и Бумбараш вышли на дорогу. Прощаясь, они пожимают друг другу руки.

— Хоть часок продержись! — говорит Левка.

— Продержусь! — обещает Бумбараш.

Мельничный двор — чистенький, мирный на вид. Кто бы мог подумать, что несколько дней назад здесь кипел пьяный бандитский разгул!

Перед хатой — вкопанный в землю одноногий столик. По обе стороны — скамьи.

Бумбараш старается держать на лице приветливую улыбку. Сидит за столом, поглядывает на ворота. Старик мельник ставит перед ним миску и ласково заглядывает парню в глаза.

— Отведай-ка, милок, медку свежего, сотового. С хлебушком больше любишь или как?

— С хлебушком, — кивает Бумбараш.

— А хлебушко ты с поджаристой корочкой любишь иль с мягонькой?

— С поджаристой, — отвечает с полным ртом Бумбараш. — Спасибо, дядя, помогаешь борцу против мировой контрреволюции!

Услышав последние слова, мельник стал еще более обходительным.

— Голубчик красногвардейчик! Может, самогону желаешь? Так полезай в погреб! Сам бы слазил, да старый я, ревматизма допекла! В погребе и капустка соленая, и колбаса жареная, и сметанка молодая!

— Самогон? — призадумался Бумбараш. — И колбаска? И сметанка? Где у тебя, дядя, погреб?

Бумбараш лезет в погреб.

Как только скрывается в темном проеме его голова, старик захлопывает ляду и задвигает засов. Потом садится на порожке, прикладывает ухо к ляде погреба.

Там тихо.

— Голубчик красногвардейчик, ты чего молчишь? — спрашивает старик мельник. — Ты чего там делаешь?

Бумбараш трудится в погребе вовсю: таскает мешки с мукой, заваливает изнутри дверь, подтаскивает бочонки… А старику мельнику отвечает:

— Колбасу, дядя, наворачиваю. Со сметанкой и самогончиком!

— Как это? — растерянно спрашивает старик. — А я ведь тебя запер. Неужто ты не слыхал.

— Слыхал, дядя, слыхал! — отвечает Бумбараш, вытирая рукавом лицо.

— Так чего ж ты молчишь? Давай, кричи, ругайся!

— Не, не хочу!

— Как это — не хочу? Почему — не хочу? Ты давай, кричи, ругай меня! Кого запирают, тот беснуется, стучит кулаками в дверь, сердится!

— Не буду, — говорит Бумбараш.

— Как так — не буду! — удивляется мельник.

Бумбараш закончил работу. Между ним и дверью — толстый щит из мешков, бочонков, окороков. Вяло, безразлично — лишь бы потешить старика — Бумбараш начинает:

— Ах ты старая сволочь! Запер человека!

— Ну вот, — доволен услышанным старик мельник.

— Ах ты гад-гадюка! — доносится из погреба.

— Вот хорошо! — радуется старик.

— Ах ты шельма! Ах ты змея подколодная! Я тебя разнесу! Ты у меня узнаешь! — ругает старика Бумбараш.

И снова над хатой мельника появляется белый мучной мешок из муки.

Съежившись, Бумбараш притаился в погребе. С улицы доносится свист.