Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

— Собственно, ничего.

— Ну, ладно.

Мы замолчали. Взглянув на часы, Маррей неожиданно сказал:

— Джо, у тебя нет никакого предчувствия?

— Какого? — испугался я.

— Да нет, я просто так.

Мы снова замолчали, и в воздухе повисло что-то недосказанное. Впереди были дни, наполненные интересными делами, еще минуту назад я по-детски радовался им, как вдруг неожиданно настроение испортилось.

— Так о чем это ты, Маррей?

— Нет ли у тебя какого-нибудь предчувствия?

— А у тебя?

— Абсолютно никакого.

Наконец-то я понял, что со мной происходит. Да, у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие. Но отчего? Маррей был не только прекрасным зоологом, но и отличным летчиком. Откровенно говоря, в этой экспедиции я хотел его использовать именно в этом качестве. И полностью полагался на него. Откуда же тогда взялось беспокойство?

— Машина в порядке? — как бы невзначай спросил я.

— А что с ней может случиться?

— Это не ответ. Так да или нет?

— Джо, — начал Маррей. — В этом полете ты меня узнаешь по-настоящему.

— Лучше не надо, — искренне сказал я.

Наконец нам разрешили взлет. Как только мы поднялись в воздух, все великолепие африканской природы предстало перед нами.

Я начисто забыл и про свои предчувствия, и про странные слова Маррея. В сильный бинокль я разглядывал местность и при виде больших скоплений различных животных сердце буквально подпрыгивало от радости. Мы старались держаться русла реки Тана, дающей жизнь всей этой огромной области. Когда-то, тысячи лет тому назад, здесь были непроходимые девственные леса. Но Кения постепенно высыхала, и непроходимые леса вдоль реки со временем исчезали. От них осталась лишь полоса редких кустарниковых зарослей.

Так сложилось, что здесь обитали два вида жирафов: в более сухих областях ближе к Эфиопии — сетчатые жирафы, а в лесах по берегам реки Тана — жирафы масайские.

Я даже не заметил, как это случилось. Я вдруг очнулся — бинокль лежал у меня на коленях, а я бессмысленно смотрел перед собой. Потом все закружилось перед глазами, в ушах звенело, этот неприятный звон переходил порой в грохот, напоминающий пушечные выстрелы. О желудке и говорить нечего.

— Тебе плохо? — обрадованно спросил Маррей.

И без ответа все было ясно. Маррей протянул мне пакет и посоветовал изменить положение. Но он хорошо знал, что это мне не поможет. Как только он заметил мое состояние, настроение у него явно улучшилось. Я понял, что мне предстоит пережить трудные минуты.

— Джо! — в воодушевлении кричал он. — Полеты — замечательная вещь. Ты помнишь, о чем мы договорились?

— Я уже вообще ничего не помню.

— Что ты научишь нас ловить зверей, а мы тебя — управлять самолетом.

В это время мы пролетали над вершиной Кении. Внизу я отчетливо видел две характерные заснеженные вершины. Еще с самого начала я задумал сделать несколько снимков этих прекрасных гор. Но Вершина чудес — так ее называли — теперь не трогала меня. Меня уже ничто не интересовало.

"Суперкаб" Маррея — старый тихоходный самолет, отлично подходил для нашей работы по изучению местности, а позднее и для отлова животных. Но он был слишком чувствителен к воздушным потокам. Меня не оставляло ощущение, что я плыву по морю во время шторма.

Маррей тем временем показывал разные рычаги, табло, кнопки и с жаром что-то говорил. Что именно, я, разумеется, не помню. Я окончательно пришел в себя лишь тогда, когда Маррей, с силой хлопнув меня по спине, воскликнул:

— Ну как, понял, дружище?

Я закрыл глаза, мне казалось, что я куда-то проваливаюсь.

Когда я их снова открыл, передо мной поплыли разноцветные точки, перемежавшиеся с огненными линиями.

— Полеты — это замечательная вещь! — прокричал Маррей. — Попробуй, Джо.

Он потянулся к фотоаппарату:

— Я сделаю снимок на память: Джо над Вершиной чудес...

Невозможно было понять, когда Маррей говорит серьезно, а когда нет. Он был способен на все. На земле Маррей часто испытывал неуверенность в себе, а здесь, в воздухе, чувствовал себя героем чересчур.

— Мне так плохо, — попробовал я защищаться. — Отвратительно. Если бы я знал, ни за что не сел бы в эту старую калошу.

Этого мне не следовало говорить.

Кровь бросилась в лицо Маррея, и он на какое-то время лишился дара речи.

— Так я покажу тебе, что может эта старая калоша!

Еще минуту назад Вершина чудес была где-то сбоку, а теперь она, казалось, висела над нашими головами. Стадо антилоп, пасшееся в зарослях кустарника, внезапно будто оказалось здесь, в кабине самолета. Я попробовал закрыть глаза, но так стало еще хуже. Жуткие видения лишь усилились.

— Ни за что больше не сяду в этот самолет, — заявил я, когда мы были уже внизу, в безопасности, на маленьком аэродроме местечка Нанюки.

На этот раз я не назвал „суперкаб“ старой калошей, и Маррей оценил это.

— Как миленький сядешь, — с нежностью проговорил он. — Ты отлично знаешь, что без моей лошадки нам не обойтись.

Он был прав.

В Нанюки мы пополнили запасы бензина и переночевали в самолете.

На второй день я капитулировал. Все повторилось снова. Я был просто в отчаянии. Видите ли, в Африке я привык рассчитывать время до минуты, а тут получалось, что я потеряю еще один день. Я злился на себя, пытаясь усилием воли перебороть свой организм, но напрасно. "Суперкаб" Маррея был сильнее.

— Тебе плохо? — спросил Маррей, но уже не так радостно, как вчера. Он понял, что это серьезно. Без детального изучения местности мы не могли начать работать. Необходимо было прежде всего узнать места обитания животных, на отлов которых мы с таким трудом получили лицензии. По плану нам уже давно полагалось быть в буше. А теперь из-за такой ерунды ломался график работы экспедиции.

— Маррей, — начал я жалобно. — Я не могу этого понять. Я целый месяц плыл по морю, сопровождая животных, я пролетел тысячи километров. И вот тебе на...

— Мне жаль тебя, Джо, — сказал Маррей расстроенно. У него уже пропала охота мстить мне за "земные" обиды.

Настроение было на точке замерзания. Маррей бесцельно кружил в воздухе и сосредоточенно хмурил лоб. Но вот морщинки разгладились и он победоносно воскликнул:

— Придумал. Давай заскочим в аптеку. Это в трехстах километрах.

Пока мы "заскакивали в аптеку", я прошел все круги ада, вдобавок погода ухудшилась. Перед глазами стояли ящики с лекарствами, которые я привез с собой из Чехословакии. Там были средства на самые непредвиденные случаи. Там было все — кроме средства от самолета Маррея.

Но сейчас у меня появилась надежда.

Все в жизни преходяще. Даже этот нескончаемый путь под палящим солнцем имел свой конец.

Перед домом аптекаря сидело на земле несколько человек, больше на улице не было ни души. Они молча глазели на нас, в то время как мы дергали ручку двери. Было закрыто. Тут мы заметили записку следующего содержания: Я СПЛЮ!