Йозеф Вагнер - Царь зверей не лев

Это было слишком даже для крепкой Белоснежки. После этого происшествия у меня две недели заживал огромный синячище в низу живота и долго еще потом это место побаливало. И только врач в Дворе Кралове установил, что у меня трещина в крестцовой кости.

Жирафам, видно, суждено наносить ущерб моему здоровью, так как следующее ранение я получил, когда мы загоняли в ящик для транспортировки сетчатую жирафу. Ящик стоял в конце длинного огороженного прохода, ведшего к загону. Когда жирафы оказывались в проходе, мы подталкивали их дубинками до тех пор, пока они не забегали в ящик. Одна из них все пятилась и старалась попасть обратно в загон. Неожиданно она так сильно ударила копытом по моей дубинке, что она чуть не разлетелась в щепки. В этот момент мой помощник с перепугу уронил свою дубинку на землю. И тут вдруг жирафа резко попятилась, доломав мою дубинку, которую мне и так уже было трудно держать. Меня отбросило к загону, после чего мне удалось приземлиться точнехонько на брошенную на землю дубинку. В результате — перелом четырех ребер, для разнообразия с правой стороны. Вновь повторились все лечебные процедуры, пришедшиеся совсем уже некстати, потому что надо было организовывать самый большой в моей жизни транспорт животных в Чехословакию.

В начале 1975 года мы ловили носорогов в верхнем течении Нила в области Самба. С разведывательного самолетика нам по радиосвязи сообщили местонахождение двух самок и одного подросшего детеныша. Когда мы приблизились к носорогам, они пустились наутек. Я обрадовался, увидев, что детеныш — самка, последняя, которую нам нужно было поймать. Нам удалось быстро отделить ее от взрослых самок и накинуть лассо. Мы повыскакивали из джипа, бросились на детеныша, стараясь связать его. В первую очередь я коротким лассо связал ему задние ноги, но передние связать не удалось — восьмисоткилограммовая "детка" стряхнула с себя туземцев и, комично подпрыгивая (что ничуть не снижало опасности), обратилась против нас. Мы набросили на передние ноги специальное короткое лассо. Туземцы снова накинулись на детеныша, продолжающего сопротивляться. И вот, дернувшись в очередной раз, он успел резко ударить меня правой стороной головы по левому плечу. Раздался треск, плечо заболело — и все вроде было ничего. И только когда мы, наконец, связали его, я вдруг перестал владеть рукой и даже не мог ее поднять. Ночью пришлось спать на правом боку, так как плечо распухло и болело невыносимо. Две недели я подвязывал руку платком, потом боль стала отступать. С тех пор в определенных положениях рука снова начинает болеть; должен признаться, что по болевым ощущениям я выучился предсказывать погоду. В Дворе Кралове рентгеновский снимок показал, что носорог перебил мне ключицу и ребро под ней и что оба перелома, к сожалению, плохо срослись.

Я описал только те травмы, из-за которых я некоторое время не мог работать и последствия которых ощущаю до сих пор. Мне пришлось подвергнуться еще и многим мелким неприятностям, которые, правда, приключаются с людьми, даже если они сидят дома — переломанные пальцы, неисчислимые порезы, сотни колючек, вонзающихся, куда им вздумается. Например, я постоянно ощущал режущую боль в глазу. В Найроби я зашел в глазную поликлинику, где и нашли тонкую колючку, застрявшую в белке глаза; ее, конечно, вытащили, но опасались при этом, что в ранку может попасть инфекция. И представьте себе — с тех пор я вижу лучше!

На террасе крошечного кафе в Найроби я распространялся Типпу о своих планах.

— Нам нужно наловить таких зверей, каких мы еще ни разу не ловили. Нечто совершенно новое, редкие виды!

Типп странно уперся взглядом в какую-то точку впереди себя и ничего не отвечал.

— Мы наловим зверей, которых нет ни в одном зоопарке Чехословакии.

Типп вертел в пальцах бокал и молчал.

— Теперь мы будем ловить зверей не только для зоопарка в городе Двур Кралове, — продолжал я. — Мы будем ловить животных для одиннадцати чехословацких зоопарков. И этим наша экспедиция отличается от предыдущих.

Типп молчал.

— Ты меня вообще-то слушаешь?

— Слушаю, — отвечал он в глубокой задумчивости.

— Тогда скажи хоть что-нибудь!

В крошечном кафе было очень уютно, кока-кола — охлажденная, что в Африке считается признаком обслуживания по классу люкс. Все это кому угодно подняло бы настроение, но Типп сидел, повесив нос, и наконец мне все это показалось подозрительным.

— Ты считаешь, что план нехорош?

— Хорош, Джо, — ответил он подавленно. Типп был пилотом одной из сотрудничающих с нами фирм. Мы были знакомы по прошлым экспедициям. Он был всегда весел, полон энергии и энтузиазма. Страстно любил природу и вообще был замечательный парень. А сейчас... Человека как будто подменили.

— Так что, будем работать? — я дружески хлопнул его по спине.

— Будем работать, — сказал он тихо.

Через два дня после этого разговора рано утром мы сели в самолет Типпа. Нам надо было сделать разведку и найти районы, удобные для отлова. Была прекрасная погода, и я заранее радовался полету. Это такое чарующее ощущение... Вы сидите в самолете, под вами плывут необозримые просторы, непроходимые джунгли, поросли колючего кустарника, горы, реки и степи, вы на все это смотрите и оказываетесь в полном плену у этой завораживающей красоты.

— Это так тяжело, Джо! — вздохнул Типп перед вылетом, и вид у него стал точно такой же, как тогда в кафе. Я, правда, знал, что Кения опять предпринимает меры по ограничению торговли, многие частные фирмы уже ликвидированы, некоторые фабрики национализированы, а многие предприниматели уехали в Южную Африку. Может, об этом и думал Типп, восторженно влюбленный в природу, для которого бизнес никогда не был главным в жизни?..

— Тяжелые времена, — снова вздохнул Типп.

В этот момент мы получили разрешение на взлет, но Типп еще успел сказать:

— Ты во всем убедишься сам, Джо!

Именно об этом разговоре я вспомнил, когда посмотрел с самолета вниз и пришел в ужас. Вот, оказывается, о чем говорил и думал Типп...

— Этого не может быть... — повторил я уже несколько раз подряд.

Под нами простиралось огромное кладбище животных, тысячи скелетов лежали в истомленных засухой зарослях. Я чувствовал, как по спине пробежали мурашки.