Виктор Мазин - Машина влияния

Цифровая грамматизация – основа автоматизации. Впрочем, грамматизация – всегда уже автоматизация, и Джеймс Тилли Мэтьюз задолго до появления компьютеров ощущал себя автоматом, управляемым агентами машины влияния. Другое дело, что сегодняшний десубъективированный автомат имеет не так много шансов отключиться от программирующей культуриндустрии в силу ее тотального характера. Aufschreibesystem 2000 соединяет все медиа в единую database, базу данных, и потоки данных в ходе дигитализации подвергаются аккумуляции, трансформации, синхронизации, модуляции и т. д. Компьютер оказывается головной машиной влияния. При этом не стоит забывать, что вспомогательные органы, в том числе и компьютер, не приращиваются без боли. И каждая новая техника трансформирует психику. Разве здесь не приводится всякий раз в действие машина влияния? Разве проходит это влияние безболезненно? Трансформация психики техникой каждый раз открывает рану отчуждения и вызывает к жизни призраков: «С появлением новых технологий боль образует некую особую форму пространства, так как технологии тоже вызывают боль <���…> Все новые технологии приносят культурную хандру, будто прежние разбудили фантомную боль после того как исчезли» [249] Маклюэн М., Фиоре К. Война и мир в глобальной деревне. С. 19. . Эти слова вполне могут относиться и к Джеймсу Тилли Мэтьюзу, и к Наталье А., и к сегодняшним реалиям. Культурная хандра – то ли меланхолия, невозможная скорбь по утрате, то ли ипохондрия, возвращение языка органов шизофренической машины влияния. Ответ, конечно же: и то, и другое, и меланхолия, и ипохондрия. Они ведь между собой тесно связаны. И новый виток гипериндустриализации, включающей реорганизацию субъекта в условиях цифровой системы записи, Aufschreibesystem 2000, не проходит без меланхолии и ипохондрии.

Новая фаза систем записи предполагает и новый виток пролетаризации, который заключается в том, что во времена гипериндустриализации знание оказывается на стороне машин. Машины творят чудеса, но вопрос в том, как они это делают. В большинстве своем мы понятия не имеем, как работают все эти смартфоны, компьютерные программы, Wi-Fi, интернет, но это как бы и не нужно, поскольку знают машины. Мы не знаем пути, но навигатор знает. Мы не знаем, как пишутся слова, но компьютер знает. Мы не знаем номера телефонов, но телефон их сам знает. Знает тот, кто хранит запись [250] «Сам по себе мобильный телефон затрагивает наш способ существования в мире, причем с философской точки зрения и, конечно, в гораздо большей степени, чем „средства массовой информации“, потому что здесь мы имеем дело со „средствами массового регистрирования“. Чем раньше мы обратим на это внимание, тем лучше» (Феррарис М. Ты где? Онтология мобильного телефона. М.: НЛО, 2010. С. 31). . Так мысль Феликса Гваттари о машинном бессознательном обретает совершенно иное звучание. Гваттари делает акцент на производственном характере бессознательного, и сегодня этот характер оказывается в том Другом, которого и следует назвать машиной влияния. Бессознательное на стороне машины, которая знает. Машина знает. Машина считает и просчитывает субъект или того, кто им когда-то был, прежде чем превратился в набор рассчитанных машинами данных, в data base – ячейку data economy.

Guattari F., Rolnik S. Molecular revolution in Brazil. LA: Semiotext(e), 2008. Р. 44. Как-то мне довелось услышать по радио опрос на тему, почему вы так агрессивно ведете себя на дорогах. Самый распространенный ответ предполагал расщепление и проекцию: агрессивен не я, а моя машина.

Под бредом мы вслед за Фрейдом понимаем защитное образование, возникающее в ответ на некую неразрешимую проблему. Причем образование предельно логичное. Неудивительно, что в бред легче поверить, чем в какую-то недостаточно четко, на первый взгляд, сформулированную теорию.

Фрейд З. Один случай невроза в форме одержимости дьяволом в семнадцатом веке // Фрейд З. Одержимость дьяволом. Паранойя. СПб.: ВЕИП, 2006. С. 25–69.

Подробнее в: Мазин В. А. Паранойя: Шребер – Фрейд – Лакан. СПб.: Скифия-Принт, 2009.

Jay M. James Tilly Matthews and the air loom // Air Loom. Herausgegeben von Thomas Roske, Bettina Brand-Claussen. Heidelberg: Sammlung Prinzhorn, 2006. P. 61, 63.

О линейной перспективе Брунеллески как новом взгляда на мир см. Киттлер Ф. Оптические медиа / пер. с нем. О. Никифорова, Б. Скуратова. М.: Логос/Гнозис, 2009. С. 54–60.

Фуко М. Надзирать и наказывать / пер. В. Наумова. М.: ad Marginem, 1999. С. 198–199.

Фуко М. Психиатрическая власть / пер. А. В. Шестакова. СПб.: Наука, 2007. С. 43.

Лакан Ж. Токийская речь // Лакан в Японии / под ред. В. Мазина и А. Юран. СПб.: Алетейя, 2012. С. 24.

Фуко М. Психиатрическая власть. С. 16.

Там же. С. 65.

Там же. С. 70.

Фуко М. Психиатрическая власть. С. 98. Важно отметить, что в 2014 году, согласно психиатрам, появился бред Шоу Трумана. См. Gold IGold J. Suspicious Minds. N.Y.: Free Press. Авторы утверждают, что на смену Наполеонам в психиатрической больнице пришли люди, заявляющие: «Шоу Трумана» – фильм про них. Они чувствуют, как за ними следят тысячи глаз. Более того, невидимая техника теперь сканирует мозг, ДНК и контролирует всю жизнь. Разве не отмечен здесь один из принципиальных аспектов третьей машины влияния?

Там же. С. 45. Что касается Хаслама, то, пожалуй, Фуко напрасно его включил в этот список. Действительно, его случай – как раз тот самый, о котором идет речь в этой книге, – знаменит в истории психиатрии и, возможно, вообще уникален для своего времени, поскольку только ему одному и посвящена целая книга Хаслама, но вот ни о каком исцелении в ней даже близко, как мы увидим в дальнейшем, не говорится.

Фуко М. Психиатрическая власть. С. 66.

Jay M. The Air Loom Gang. L., N.Y.: Bantam Books, 2003. P. 239.

Делез Ж. Переговоры. СПб.: Наука, 2004. С. 223. «По отношению к будущим формам контроля в открытой среде самые жесткие формы изоляции, возможно, покажутся нам принадлежащими восхитительному и доброжелательному прошлому» (там же).

Там же. С. 227.

Одье Д. Интервью с Уильямом Берроузом. М.: Астрель, 2010. С. 139. И дальше: «Ключевой момент машины диктата на Западе – стремление сделать язык максимально безобразным, отделить слова от объектов и наблюдаемых процессов» (там же). Отметим и то, что начинается весь пассаж с мысли о том, что Америка – не кошмарный сон, а страна, лишенная сна, того, что, будучи спонтанным событием, «не поддается диктату» (там же).

См.: Салецл Р. Тирания выбора. М.: Дело, 2014.