Борис Жуков - Дарвинизм в XXI веке

Но из опыта других наук мы знаем, что два разномасштабных процесса могут приводить к качественно различным результатам, даже если механизмы, лежащие в их основе, совершенно одинаковы. Например, если у нас в литровом сосуде заключено всего несколько молекул газа, то они ведут себя точно так же, как молекулы того же газа, заполняющие такой же сосуд при обычном атмосферном давлении — находятся в непрерывном хаотическом движении. Но в первом случае вполне возможно, что все находящиеся в сосуде молекулы в какой-то момент соберутся у одной из стенок, а у противоположной стенки их не окажется ни одной. Во втором случае такое распределение молекул не может возникнуть даже на краткий миг — это было бы чудом и явным нарушением законов физики.

Примерно так понимают различие между микро- и макроэволюцией некоторые эволюционисты-дарвинисты — например, известный американский ботаник Верн Грант. «Огромное различие в масштабах времени между микро- и макроэволюцией в их крайних формах заставляет остерегаться сверхупрощенных экстраполяций от одного уровня к другому. Многие микроэволюционные изменения повторимы и предсказуемы. В отличие от этого макроэволюция — процесс исторический», — пишет он в своей книге «Эволюционный процесс». В самом деле, хорошо различимые внутривидовые формы — зачатки будущих видов — могут при некоторых обстоятельствах вновь образовать общую популяцию — как это происходит сейчас, например, с человеческими расами. Даже недавно разделившиеся виды иногда могут вновь начать интенсивно скрещиваться и в итоге слиться в единый вид [219] Такое возможно при аллопатрическом видообразовании — если физическая преграда, разделившая некогда видовой ареал и тем самым запустившая процесс видообразования, вдруг исчезнет. Например, вырубка лесов, разделявших ареалы койота и рыжего волка в Северной Америке, привела к тому, что эти близкородственные виды вновь начали контактировать и более многочисленный койот «поглотил» рыжего волка. При симпатрическом видообразовании между разделяющимися формами, как правило, возникают специальные механизмы изоляции, препятствующие их скрещиванию. . Опыты Шапошникова показывают, что отбор может даже повторно создать однажды уже возникший вид — причем «второе издание» будет не только на человеческий взгляд неотличимо от первого, но и способно к скрещиванию с ним. В макроэволюции такое невозможно: как ни поразительно бывает конвергентное сходство между представителями разных семейств или отрядов, слиться в один таксон они уже не могут. В разных группах ящериц неоднократно возникали безногие змееподобные формы, но ни одна из них так и не приобрела всех характерных признаков настоящих змей (которые в свое время тоже произошли от ящериц). И как ни велико сходство кальмаров рода Sepioteuthis с каракатицами, ни один квалифицированный зоолог не спутает этих головоногих друг с другом.

Впрочем, эти примеры не совсем корректны. Принадлежность двух организмов к одному виду определяется не только их сходством (в глазах систематиков), но и тем, что их гены входят в общевидовой генетический «котел»: эти организмы могут (хотя бы в принципе) дать общих потомков, несущих в себе гены их обоих. И следовательно, если две формы регулярно скрещиваются в природе и дают плодовитое потомство, их следует считать одним видом, каково бы ни было их происхождение и какой бы ранг им ни присвоили систематики до того, как этот факт был обнаружен. Этот критерий не всегда применим (как быть, например, с существами, у которых вовсе нет полового размножения?), в других случаях он оказывается внутренне противоречивым, но в принципе мнение систематика о принадлежности двух форм к одному виду могут подтвердить или опровергнуть сами представители этих форм своим репродуктивным поведением.

Ни для какого таксона более высокого ранга такого критерия нет: о принадлежности двух организмов к одному роду, семейству и т. д. судят только систематики — сами организмы никак не могут ни подтвердить, ни опровергнуть их вердикт [220] В некоторых случаях систематизируемые организмы все-таки могут опровергнуть выводы систематиков — но только если они опять-таки принадлежат к одному виду . Так, например, в 2009 году оказалось, что океанские рыбы, по которым были описаны три разных семейства — Mirapinnidae, Megalomycteridae и Cetomimidae , — на самом деле представляют собой малька, самца и самку одного вида (после чего, естественно, два из трех семейств пришлось упразднить). В истории систематики известны случаи, когда разные фазы жизненного цикла одного организма (грубо говоря, личинка и взрослая форма) были описаны как представители разных типов. А великий Жорж Кювье (см. главу «Вынужденное отступление: фальшивая „подделка“») в качестве самостоятельного паразитического существа описал гектокотиль — половой орган самцов головоногих моллюсков, который у некоторых видов способен отделяться от тела самца и в автономном режиме искать самку. .

Между тем принципы современной систематики запрещают объединять в один таксон виды, происходящие от разных таксонов того же или более высокого ранга. Поэтому всякий раз, когда выясняется, что существа, относимые к одной группе, приобрели свое сходство конвергентно, такую группу немедленно разделяют или даже упраздняют вовсе. Так, лет двадцать назад из отряда насекомоядных на основании молекулярно-генетических данных были исключены тенреки и златокроты: эти африканские зверьки оказались более близкой родней слонам и ламантинам, чем евразийским ежам и кротам — на которых они так похожи, что до появления молекулярных методов никто не сомневался в их близком родстве. (Следует, правда, все же отметить, что и до «молекулярной ревизии» эти группы имели статус отдельных семейств.) Таким образом, невозможность абсолютной конвергенции, слияния в ходе эволюции двух высокоранговых таксонов в один оказывается не свойством макроэволюции, а требованием современной систематики — в значительной мере условным.

Но по крайней мере, можно с уверенностью утверждать, что два вида, принадлежащие к отдаленным (хотя и приобретшим сколь угодно глубокое конвергентное сходство) группам, никогда не смогут слиться в один вид [221] Об этом полезно помнить, читая в разных СМИ — с виду серьезных и даже претендующих на «научную обоснованность», — сообщения о том, что в Челябинске обнаружен «гибрид собаки и медведя» (а то и вообще что вся порода чау-чау возникла в результате «скрещивания самоедской лайки с полярным медведем»), что в Грузии «кошка родила щенка» и т. п. удивительные истории. К ресурсам, помещающим их, полезно применять «правило тринадцатого удара» — то есть не принимать всерьез не только сами подобные сообщения, но и вообще все, что публикует данный источник. — в отличие от видов близкородственных. Так что можно считать, что макроэволюция отличается от микроэволюции хотя бы этим. На самом деле невозможность дивергировавших форм вновь стать единым видом — частный случай необратимости эволюции (см. главу «Кто автор „Давида“?»). И в этом отношении, как справедливо заметил Верн Грант, микро- и макроэволюция действительно различаются радикально: микроэволюция обратима, макроэволюция — нет.