Борис Жуков - Дарвинизм в XXI веке

В тропических и субтропических лесах Южной и Центральной Америки встречается гигантский хвощ, достигающий в высоту 10–12 м. При этом ствол его имеет диаметр всего 2–3 см, а его внутреннее строение практически не отличается от строения стебля обычных хвощей. Это «дерево» может расти только в плотно сомкнутом древостое, опираясь на стволы и ветви соседних — настоящих — деревьев.

Для наиболее крупных наземных животных В. В. Жерихин предлагает и другое объяснение: ввиду их высокой подвижности, экологической и поведенческой пластичности они могут существовать в разных экосистемах, будучи не очень тесно вовлечены во внутриэкосистемные связи и взаимозависимости. В результате их эволюция относительно автономна от эволюции экосистем и всегда в известной мере некогерентна. Эту автономность и в то же время ее ограниченность можно наглядно видеть, на примере судеб плейстоценовых крупных млекопитающих («мамонтовой фауны») после распада «родного» для нее ландшафта — тундростепи. Одни характерные виды «мамонтовой фауны», даже не сильно изменившись, успешно приспособились к обитанию в иных типах безлесных экосистем умеренного и холодного климата: северный олень, овцебык — в тундре, сайгак, дикая лошадь — в настоящей степи. Другие — мамонт, шерстистый носорог и т. д. — не смогли этого сделать и вымерли полностью.

Чтобы представить степень контраста между таким пониманием причин видообразования и тем, как этот процесс традиционно трактуется в СТЭ, приведем мнение на сей счет уже знакомого нам профессора Джерри Койна: «Важно сознавать, что виды не возникают, чтобы заполнить пустующие ниши в природе, как считал Дарвин. Различные виды появляются не потому, что природа каким-то образом в них нуждается. Вовсе нет. Изучение процесса видообразования позволяет утверждать, что виды — это эволюционные случайности [курсив Дж. Койна — Б. Ж. ]. Группы, которые так важны для биоразнообразия, появляются не потому, что увеличивают это многообразие, и не потому, что они обеспечивают равновесие экосистем. Они просто представляют собой неизбежный результат действия генетических барьеров, которые возникают, когда пространственно изолированные популяции развиваются в разных направлениях». Читатель может сам судить, чьи выводы точнее соответствуют результатам «изучения процесса видообразования». Мое личное мнение лучше всего выражают слова, написанные совсем по другому поводу Б. М. Медниковым: «Итак, Дарвин (в который раз!) оказывается ближе к истине, чем его последователи».

Кстати, в хрестоматийном случае с отложениями в озере Туркана большинство «скачкообразно» возникших видов появлялись в слоях, лежащих непосредственно над слоями вулканического туфа — следами катастрофических извержений. Нетрудно предположить, что такие внешние возмущения сильно нарушали когерентность эволюции видов в экосистеме озера.

Правда, злые языки поговаривают, что своей популярностью эта гипотеза обязана в основном тому, что она сильно облегчала работу с компьютерными моделями экосистем. Если все деревья равны друг другу, то не нужно мучиться с моделированием сотен видов и их сложных взаимоотношений — можно принять, что в виртуальном лесу растет один-единственный вид деревьев в соответствующем числе экземпляров.

В данном случае под биохимическим портретом подразумевается распределение активности разных генов: какие работают интенсивнее, какие слабее, какие и вовсе молчат.

Исключение составляют растения, образующие дерновину — плотную сеть корневищ и побегов, часто представляющую собой единое растение или его клоны, возникшие в результате вегетативного размножения. Однако такие растения тоже являются одновременно и индивидуальной особью и популяцией; сами понятия «особь», «индивидуум» или «организм» применимы к ним лишь условно.

Именно этот ученый и ввел в научный обиход само словосочетание «синтетическая теория эволюции». Но куда важнее то, что во многом благодаря его работам в палеонтологии вновь восторжествовало дарвиновское представление об эволюции — о чем мы еще скажем несколько слов ниже.

Впрочем, некоторые авторы относят процесс видообразования уже к макроэволюции, а микроэволюцию ограничивают только внутривидовыми изменениями. Но мы в дальнейшем изложении будем ориентироваться на более распространенное понимание этих терминов.

Это и понятно: если один ученый видит в макроэволюции в основном постепенную, но неуклонную реализацию однажды наметившейся тенденции, а другой — внезапные и радикальные изменения всего плана строения эволюционирующей группы, очень трудно предложить такой набор терминов и понятий, которым они оба могли бы пользоваться с одинаковым успехом.

Такое возможно при аллопатрическом видообразовании — если физическая преграда, разделившая некогда видовой ареал и тем самым запустившая процесс видообразования, вдруг исчезнет. Например, вырубка лесов, разделявших ареалы койота и рыжего волка в Северной Америке, привела к тому, что эти близкородственные виды вновь начали контактировать и более многочисленный койот «поглотил» рыжего волка. При симпатрическом видообразовании между разделяющимися формами, как правило, возникают специальные механизмы изоляции, препятствующие их скрещиванию.

В некоторых случаях систематизируемые организмы все-таки могут опровергнуть выводы систематиков — но только если они опять-таки принадлежат к одному виду . Так, например, в 2009 году оказалось, что океанские рыбы, по которым были описаны три разных семейства — Mirapinnidae, Megalomycteridae и Cetomimidae , — на самом деле представляют собой малька, самца и самку одного вида (после чего, естественно, два из трех семейств пришлось упразднить). В истории систематики известны случаи, когда разные фазы жизненного цикла одного организма (грубо говоря, личинка и взрослая форма) были описаны как представители разных типов. А великий Жорж Кювье (см. главу «Вынужденное отступление: фальшивая „подделка“») в качестве самостоятельного паразитического существа описал гектокотиль — половой орган самцов головоногих моллюсков, который у некоторых видов способен отделяться от тела самца и в автономном режиме искать самку.

Об этом полезно помнить, читая в разных СМИ — с виду серьезных и даже претендующих на «научную обоснованность», — сообщения о том, что в Челябинске обнаружен «гибрид собаки и медведя» (а то и вообще что вся порода чау-чау возникла в результате «скрещивания самоедской лайки с полярным медведем»), что в Грузии «кошка родила щенка» и т. п. удивительные истории. К ресурсам, помещающим их, полезно применять «правило тринадцатого удара» — то есть не принимать всерьез не только сами подобные сообщения, но и вообще все, что публикует данный источник.