Стивен Бухманн - Забытые опылители

В орошаемых долинах Соноры вы, вероятно, попадёте в Хлопковый пояс Мексики. Там хлопок выращивается экстенсивным методом — и издавна используется, как минимум, в пять-десять раз большее количество пестицидов по сравнению с тем, что обычно применяется на пищевых культурах. Было обнаружено, что в речных долинах центральной Соноры содержание ДДТ в плоти нектароядных летучих мышей в четыре раза (4,5 части на миллион) превышало уровень, выявленный в недавнем прошлом у молочного скота в Аризоне на пике использования ДДТ в Соединённых Штатах. Нектароядные летучие мыши не считаются «биоаккумулятроами» пестицидов, в отличие от насекомоядных летучих мышей, которые кормятся на более высоком уровне цепи питания. И всё равно они находятся в опасности везде, где бывают случаи загрязнения такими химикатами их пищи и источников воды. Хотя летучие мыши листоносы и длинноносы, конечно, не столь уязвимы, как их родичи, питающиеся насекомыми, в большинстве своём ещё лишены роскоши возвращения к рациону, свободному от пестицидов.

Когда вы покинете долины, занятые товарным сельским хозяйством, и попадёте в скалистые останцы гор Сьерра-Мадре, вас изощрённо и цепко пленят жажда и страсти. Производители нелегального алкоголя делают напиток под названием «мескаль баканора» из диких агав. Эти виды агавы обычно заготавливались такими способами, которые позволяли растениям восстанавливаться вегетативным путём и периодически цвести, поэтому традиционный сбор растений в небольших масштабах не угрожал «нектарному коридору». Однако древние традиции мексиканских индейцев по использованию диких агав быстро исчезают, поэтому всё больший процент агав прекращает свой рост из-за неквалифицированных сборщиков. В лучшем случае растения сохраняются лишь благодаря расселению вегетативным способом и им никогда не позволяли цвести, пока они остаются доступными здоровому сборщику.

Однако если вы будете в шкуре летучей мыши, на некоторых отрезках вашего «нектарного коридора» у вас будет сильная сезонная зависимость от агав. В нескольких местах непрерывность коридора может быть нарушена чрезмерной эксплуатацией агав в южной части Соноры. Каждый год в одном только штате Сонора может заготавливаться более 1200000 диких агав — этого достаточно для того, чтобы снизить доступность нектара для больших скоплений мигрирующих летучих мышей и уменьшить генетическое разнообразие агав. Старожилы нескольких деревень в Соноре утверждают, что слишком алчные заготовители и засухи истощили местные популяции агав, которые прежде были многочисленными. Сегодня человек может провести целый день в пути от какого-либо пуэбло и не набрать зрелых агав в количестве, достаточном для изготовления галлона мескаля.

Пролетая дальше в холмы из центральной Соноры через Синалоа, вы сталкиваетесь ещё с одной опасностью. Другой вид яда травит ночных и дневных бабочек, и, возможно, ещё и летучих мышей. Фактически, распыление параквата на полях марихуаны искоренило чешуекрылых в целых долинах, где прежде они водились в изобилии. По словам Р. С. Пейглера, специалиста по бабочкам семейства павлиноглазок, индейцы племён яки и майо недавно жаловались, что не могут собрать достаточно коконов шелкопрядов, чтобы делать погремушки, которые испокон веков были частью их церемониальных традиций. Очевидно, распыление параквата резко снизило количество коконов многих бабочек, остающихся в субтропических колючих кустарниках.

А потом вас встречают динамитом. К югу от Синалоа летучие мыши-вампиры в течение многих десятилетий питались кровью домашнего скота. Однако недавно вампиры расширили свой ареал на север, приблизившись на расстояние около 150 миль к границе США и Мексики в Районе, штат Сонора. В многих местах, где вампиры появляются на территории скотоводческих ранчо, скотоводы, пытающиеся истребить вампиров, уничтожают места днёвок летучих мышей в пещерах и скальных укрытиях, используемые другими видами. Международный союз охраны рукокрылых недавно сообщил, что летучие мыши бразильские складчатогубы и южные листоносы серьёзно пострадали от взрывов динамита или поджогов укрытий летучих мышей владельцами ранчо. Из десяти важнейших зимовочных пещер складчатогубов в Мексике более половины потеряло от 95 до 100 процентов своих популяций. Такие потери местообитаний случились во многих частях ареалов нектароядных летучих мышей и бабочек в Мексике и Соединённых Штатах Америки.

Однажды у меня наступил момент осознания тяжёлого положения мигрирующих опылителей. Даже когда места их дневного отдыха охраняются в одной области, совокупные эффекты от разрывов связей на протяжении всего их «нектарного коридора» всё равно могут снижать численность прилетающих к нам выживших особей. Я стал непосредственным свидетелем этого затруднительного положения одним майским вечером, когда принимал участие в программе мониторинга нектароядных летучих мышей в национальном парке на приграничных территориях. Я вызвался пролезть в шахту, известную тем, что в ней собиралось до 10000 летучих мышей. В самом начале тёплого сезона уже прилетело, возможно, лишь 5000 особей, и большинство из них было беременными самками.

Добравшись до входа в шахту около восьми вечера, мы с сотрудником Службы национальных парков США сели и наблюдали, как десятки летучих мышей, трепеща крыльями, пролетали мимо нас, отправляясь на ночную кормёжку нектаром и пыльцой цветков кактуса. Из укрытия вылетало явно выраженными группами от двадцати до шестидесяти южных длинноносов. Они не образовывали непрерывного потока, как в некоторых гигантских пещерах летучих мышей, посещаемых туристами; это было больше похоже на пену, выходящую из горлышка бутылки. Они разлетались в нескольких направлениях к большим зарослям кактусов сагуаро в радиусе 60 миль отсюда.

Маленькая группа из трёх южных длинноносов (Leptonycteris curasoae) свисает с насеста на потолке тёмной пещеры, вернувшись после ночи, проведённой в пустыне Сонора. Их связи с цветками выдают усатые мордочки, обсыпанные пыльцой агав (род Agave).

Когда прошло полчаса, мы с другом надели наголовные лампы и медленно поползли по горизонтальной шахте к контрольному оборудованию. Зловоние гуано шибало мне в ноздри, пока мы двигались вперёд, замечая, что идём через извилистые следы гремучих змей и тропинки в тех местах, где пустынные черепахи заползали в шахту в прошлом. Всё это время я мог расслышать громкие жужжащие и шуршащие звуки, очень похожие на шум дождя и ветра по крыше во время грозы.