Стивен Бухманн - Забытые опылители

Подобного рода сообщения недавно пришли из Мексики, которая резко увеличила импорт пестицидов, следуя соглашению о Североамериканской зоне свободной торговле (NAFTA). По данным одного мексиканского должностного лица, в 1993 году в стране было использовано свыше 165 миллионов фунтов пестицидов — и в первые шесть месяцев после того, как NAFTA вступило в полную силу, импорт пестицидов подскочил ещё на 50 процентов. Однако Мексика уже пережила полтора десятилетия роста продаж пестицидов — оборот возрос со 199 миллионов долларов в 1980 году до 560 миллионов долларов и больше в 1990-м. В настоящее время работники мексиканских ферм распыляют множество жёстко контролируемых или запрещённых химикатов, которые известны как отрава для пчёл и других опылителей: альдрин, карбарил, хлордан, ДДТ, дильдрин, эндрин, гептахлор, малатион [19] В России он больше известен как карбофос. — прим. перев. и паратион. Двенадцать химикатов их числа тех, что в настоящее время используются в северной Мексике, известны разрушительным воздействием на эндокринную систему животных, в том числе многих опылителей, результатом чего, без сомнений, станет долгосрочное снижение репродуктивного успеха у некоторых видов. Если говорить о летальной токсичности для пчёл, не все инсектициды равны в этом плане. ДДТ умеренно ядовит для медоносных и одиночных пчёл, а высокотоксичные убийцы включают такие составы, как малатион.

Есть значительная доля иронии в том, что Мексика импортирует такие большие количества опасных химикатов из Соединённых Штатов и Канады как членов соглашения NAFTA — ведь Мексика является домом для значительно большего числа видов аборигенных видов-опылителей, чем водится в любой из двух других североамериканских стран. Давайте возьмём бабочек в качестве индикатора разнообразия опылителей. Мексика — это дом для 471 вида бабочек, 46 из которых являются эндемиками; Канада обладает менее чем одной третью от этого количества — 150 видами, и только 2 из них эндемичны; а Соединённые Штаты населены 292 видам, и лишь 22 из них уникальны. В сущности, все примерно 160 родов пчёл, известных на Североамериканском континенте, можно обнаружить в Мексике.

Бразилия — это страна, вызывающая, возможно, ещё большее беспокойство, поскольку её ставят на третье место в мире по степени эндемизма растений и животных, и на четвёртое среди всех стран по видовому богатству. Хотя её темп утраты лесов ставят «всего лишь» на шестое место среди стран мира, это преобразование лесов отчётливо сопровождается интенсивным использованием сельскохозяйственных химикатов, которые потенциально оказывают влияние на множество опылителей. Бразилия является как главным пользователем, так и главным производителем пестицидов в Латинской Америке. Её фермеры потратили на них с 1990 года 2 миллиарда долларов США — половину от затрат всех остальных пользователей в этом регионе, вместе взятых. Продажи пестицидов в Бразилии почти утроились с 1980 года, так что каждый из 23 миллионов сельскохозяйственных рабочих в стране использовал почти 5 фунтов пестицидов ежегодно. Эти химикаты используются для контроля над комарами, вредителями хлопка и сельскохозяйственными сорняками на недавно расчищенных территориях среди фрагментированных лесов и над сорными растениями по обочинам дорог. По оценкам одного бразильского токсиколога 280000 бразильцев — невероятные 2 процента от общей численности населения — ежегодно травятся пестицидами. Если уж сами люди подвергаются их действию в таких количествах, то просто страшно представить себе интенсивность их воздействия на вредителей и остальные виды беспозвоночных. Масштабы снижения численности опылителей, являющиеся следствием этой коварной связи между расчисткой земель и смертоносными химикатами, вряд ли станут известными ещё несколько десятилетий. Но нет сомнения в том, что и металлические, и «химические» бензопилы одинаково успешно рубят влажный тропический лес.

Когда Джеймс Пржеславски недавно брал интервью у эксперта по орхидеям Амазонии Каллавея Додсона, он понял, что Латинская Америка быстро движется к концу бесконечного леса. Вот, что говорит Додсон:

В Эквадоре есть старая пословица: «Жирные попугаи — худые дети». Когда её бросают вам в лицо, что вам делать? Последние два десятилетия разрушений были результатом перенаселения, при котором правительство стремилось снять напряжение в городах, отдавая поселенцам леса. Конечным итогом стало сведение лесов в почти невероятном темпе — вы просто не сможете поверить, насколько быстро они исчезают. И этот процесс не замедляется — он ускоряется, как только следующее поколение достигает репродуктивного возраста. Если воспроизводство останется на таком же высоком уровне, то, похоже, надежды просто нет. У попугаев она когда-то была. Теперь же они уходят, и по их пути следуют и орхидеи!

Обширные леса уменьшаются до постепенно съёживающихся фрагментов и на других континентах. В один прекрасный день мы сможем увидеть на крупных массивах суши этой планеты ту же картину, какую уже видим на островах: некогда самые обычные растения, которые в прежние времена могли привлечь разнообразный набор опылителей, окажутся ограниченными лишь одним неспециализированным видом-опылителем вроде европейской медоносной пчелы, столь обычной во многих вторичных местообитаниях, разбитых на отдельные фрагменты.

Если какое-то растение несёт нам пророческое послание, то это капоковое дерево — древо жизни индейцев майя. В ненарушенных лесах, произрастающих на различных континентах, натуралисты зафиксировали факты активного опыления этих гигантских капоковых деревьев насекомыми, древесными птицами, опоссумами, приматами и летучими мышами. Однако в островных популяциях капокового дерева в Западном Самоа доступен лишь один вид животного-опылителя, способный переносить пыльцу с одного дерева на другое у этого облигатно перекрёстноопыляемого растения: это летучая лисица Pteropus tonganus. Численность летучих лисиц в южной части Тихого океана снижается повсеместно. Если этот вид пострадает из-за чрезмерной охоты или окажется, что его местообитания лишились лесов, единственный опылитель капокового дерева на этих островах может исчезнуть. Том Элмквист, Пол Кокс и их коллеги высказались по этому поводу следующим образом: «Летучие лисицы — это критически важные опылители для лесных растений на изолированных океанских островах, где фауна опылителей обеднена… Утрата летучих лисиц имела бы серьёзные последствия для долговременной жизнеспособности изолированных островных экосистем».

Этот вывод созвучен беспокойству, которое выражают многие биологи — от Тома Лавджоя из Смитсоновского института до Эдварда О. Уилсона из Гарварда и Дэвида Кваммена из журнала «Outside». Смысл его становится ясен: океанские острова больше не являются самыми изолированными экосистемами на этой планете; некоторые фрагменты лесов в настоящее время демонстрируют те же самые симптомы. Эти фрагменты можно считать островами, которые омывает море суши, лишённой в данный момент многих ключевых видов мутуалистов, в том числе животных-опылителей. Вне всяких сомнений, далее мы увидим обеднённые фауны опылителей, наблюдаемые в остаточных лесах, а также фрагменты местообитаний, физическим и химическим путём лишённые растительности, на каждом из континентов, где есть естественная растительность. Как уже подчёркивалось ранее, лишь немногие из этих «островов» в настоящее время представляют собой уголки тропического рая для опылителей, и ничто среди островков лесов, прерий или пустынь в море деградировавших ландшафтов не напомнит нам об ушедшем в прошлое Эдеме — когда-то опылённом и плодоносном.